Диана Урбан - Все твои грязные секреты

Я наклонила голову, глядя на него.

– Не хочешь петь?

– Ой, не, никаких проблем. Но это по части Дэна и Марии – обычно я беру ту роль, где нужно петь меньше всего. – Он рассмеялся. – Когда Саша сказала, что ты обязательно хочешь добавить вокальные партии, меня чуть не стошнило. – Кровь застыла у меня в жилах. – Не пойми меня неправильно, все вышло просто отлично. Но мы все слегка переживали, что у тебя ничего не получится.

Не слушая его больше, я потрясенно оглянулась на Сашу, которая о чем-то оживленно болтала с мистером Торренте. Вот паскуда. Она убедила меня, что актеры хотят добавить вокальные партии. Сказала, они будут ставить «Бриолин», если я откажусь. Но на самом деле это был ее замысел. И она предложила им это только после прослушиваний. Только после того , как они отдали ей главную роль. Когда что-то менять было уже слишком поздно. И как только она поняла, что главная роль за ней, она заставила меня сделать все так, чтобы она сама могла предстать перед всеми в лучшем свете.

Она лгала мне все это время.

И, хуже того, она лгала всем нам.

Водя смычком по струнам скрипки, я, сквозь дрожащие веки, смотрела мимо мистера Торренте, в залитый светом зрительный зал. Мне не нужно было смотреть на свои пальцы – я смогла бы сыграть свою партию задом наперед с закрытыми глазами.

В конце концов, я же ее и сочинила. Я написала музыку для всей постановки. Это было самое сложное, что я когда-либо делала, – не просто написать полный саундтрек, но сделать его достаточно простым, чтобы школьный оркестр мог сыграть его без ошибок и чтобы там не было арф и фаготов, не говоря уже о том, что наш единственный трубач, Джейсон, был совершенным тупицей. Но я справилась, и спустя множество часов работы над музыкой, упражнений и репетиций мы, наконец, добились своей цели.

Я старалась не думать о том, как Саша чуть все не испортила. Я не хотела, чтобы горечь проникла в мою музыку, просочившись сквозь кончики пальцев. Сегодня музыка – единственное, что имеет значение. Значит, я должна быть сильной.

Я различила несколько знакомых лиц в первых рядах. Мама сосредоточенно смотрела на меня, лучась от гордости. А поскольку Джульетта в исполнении Саши сейчас как раз скорбела о смерти Ромео и собиралась убить себя, мама посреди всеобщей скорбной атмосферы выглядела форменной психопаткой.

Место рядом с мамой с тем же успехом могло пустовать – Робби, похоже, терзался смертельной скукой. Он оперся о подлокотник со стороны мамы, подпер ладонью подбородок и мрачно смотрел на сцену. Иногда его лицо освещал экран телефона. На любом другом представлении мама тут же выбила бы телефон у него из рук, но сейчас она, похоже, была слишком зачарована происходившим, чтобы делать ему замечания.

По другую сторону от мамы сидел папа. В выражении его лица, как обычно, читалась вина. Мне было ужасно жаль, что на него постоянно давят мысли о том, что он не может оплатить мое обучение.

С центрального прохода мне улыбнулось еще одно знакомое лицо. Я встретилась взглядом с Диего, и он показал мне поднятые вверх большие пальцы, выглянув из-за стоящей на штативе камеры. Несмотря на случай на уроке физики на прошлой неделе, он сдержал свое обещание. Я выдавила улыбку и снова сосредоточилась на своей партии. Теперь мне нужно было играть особенно внимательно – приближалось мое соло. Именно эту часть я собиралась рассылать в вузы. Сердце дрогнуло, и я медленно, глубоко вдохнула.

Оркестр смолк. Я смотрела на мистера Торренте, ожидая, когда он подаст мне сигнал. Когда я занесла смычок над струнами, по моему позвоночнику словно пробежал ток. Вибрации, исходившие от скрипки, прижатой к подбородку, проходили по всему телу, поднимались в воздух, переплетались с Сашиным пением, и наша печальная мелодия заполняла зал скорбью и тоской. Я снова взглянула на первые ряды, оценивая их реакцию. Они восторженно смотрели на сцену, выпрямившись на своих сиденьях, наклонившись вперед, неотрывно глядя на то, как Саша собирается вонзить кинжал себе в сердце.

Но потом ее голос внезапно стал хриплым, и она кашлянула.

Она кашлянула.

Я продолжала играть. Только сегодня я могла сделать эту запись. Второго шанса не будет. Я оглянулась на сцену. Саша открывала и закрывала рот, словно пыталась угадать момент, когда нужно вступить. Сейчас она должна была вонзить кинжал себе в сердце, и тогда оркестр сыграл бы крещендо в момент ее смерти.

Проглотив панику, я продолжала играть и кивнула мистеру Торренте, чтобы он подал оркестру сигнал, как и было задумано. Но все струнные смотрели на Сашу, а Джейсон Годинг отвлекся, над чем-то хихикая, и забыл, что должен играть на трубе.