Диана Урбан - Все твои грязные секреты

– Ничего не заинтересовало? – спросил он.

– Не-а.

– Ладно. Все равно я не разрешу тебе уехать, пока тебе не исполнится тридцать три.

– Ха. Ха. Ха.

Но чем больше стендов мы проходили и чем чаще он предлагал мне другие вузы, тем чаще я качала головой.

– Ну же, Эмбер. – Он хлопнул меня рукой по плечу. – Ты не узнаешь ничего об этих вузах, если будешь просто ходить и хмуро смотреть на их стенды.

– Но я уже знаю, куда хочу подать документы, – сказала я. – Точно в Южно-Калифорнийский, но если я провалю прослушивание, то в Беркли, в Калифорнийский университет Лос-Анджелеса, в Нью-Йоркский, в Оберлинский…

– Я тебе уже говорил. – Он провел рукой по лицу. – Мы не сможем оплатить тебе поездку на прослушивание.

– Я знаю. Но теперь можно пройти его онлайн. Как по скайпу. – Все вузы поощряли личное присутствие на прослушивании, и я подозревала: у тех, кто смог приехать, шансы поступить выше, но я не хотела в это сейчас углубляться. – И еще мне нужно послать свои записи. – Естественно, между днем премьеры и окончанием срока подачи заявлений в первый из вузов оставались буквально сутки. Сдохнуть можно.

– Ладно. – Папа направился к выходу – туда, где было меньше народу. – Но все-таки, послушай… думаю, тебе нужно подать документы и в местные вузы.

Я нахмурилась.

– Что? Почему?

– Ну, учиться там намного дешевле. – Он вытащил брошюру с ближайшей стойки и пролистал ее. – Видишь? Сюда легко доехать, и обучение стоит двенадцать тысяч в год. А в Южно-Калифорнийском – семьдесят четыре тысячи. Каждый год.

– Почему… почему ты заговорил об этом только сейчас? Почему не несколько лет назад?

Папа шумно выдохнул.

– Надеялся, что не придется. Надеялся, что все образуется. Но этого не случилось. Прости, Эмбер.

Мне показалось, что земля уходит из-под ног.

– Но… я могу взять студенческий кредит.

– Даже не обсуждается. Я не допущу, чтобы в момент окончания вуза у тебя уже был долг в триста тысяч долларов.

– Ты сейчас серьезно? – Я не могла поверить, что мы вообще об этом заговорили.

Папа выдохнул, раздувая ноздри.

– Не разговаривай со мной так.

– Не обращайся со мной как с пятилеткой! Мы это уже обсуждали. Если я буду писать музыку для фильмов, я смогу много зарабатывать. Но если я не окажусь в нужном вузе, на нужной учебной программе, я никогда не приобрету достаточное количество связей, чтобы попасть в Голливуд.

Папа неловко переступил с ноги на ногу, заметив, что рекрутеры, стоявшие у ближайшего стенда, посматривают на нас.

– Но даже если ты окажешься в нужном вузе, это не гарантия. Ты же знаешь, какая конкуренция в этой индустрии?

Мое сердце упало.

– Что, думаешь, я недостаточно хороша?

– Конечно, нет… Ты же знаешь, мне нравится твоя музыка. Я просто хочу, чтобы ты окончила учебу, не влезая в долги, с которыми придется расплачиваться десять лет, как мне. Если бы не они, я бы, может, начал раньше откладывать сбережения. И потеря бизнеса не нанесла бы нам такого ущерба. Нет. – Он покачал головой, явно приняв окончательное решение. – Я не хочу, чтобы ты стала бедным художником. Если не получишь стипендию, которая покроет стоимость обучения в одной из этих школ, ты пойдешь в какую-то из местных. А твои оценки… пожалуй, они недостаточно хороши, чтобы претендовать на стипендию.

– Что ж, прости, что я не Мэгги, – отрезала я.

Ее имя повисло в воздухе между нами – большей тяжестью, чем ее погибшие мечты. Мэгги всегда получала все стипендии. Она мечтала стать доктором наук еще до того, как научилась кататься на велосипеде. Пока мы с Прией наряжали кукол и устраивали им чаепитие, Мэгги гонялась за нами со стетоскопом и маленьким резиновым молоточком. Того, кто оказался следующей жертвой, она заставляла молчать, чтобы прослушать сердцебиение, или стукала молоточком по колену так, что нога резко выпрямлялась. Много лет спустя, когда она получила первый ответ из вуза – что ее приняли в университет Джонса Хопкинса и дадут полную стипендию, – папа ею очень гордился.

Письма о том, что ее приняли, продолжали приходить из разных университетов и после того, как ее не стало.

Папа медленно выдохнул, глядя в потолок, словно пытаясь сдержать эмоции. Свет флуоресцентных ламп отчетливо подчеркивал новые морщинки, которые паутинкой расползались по его лбу с пугающей скоростью. За пару лет он постарел словно на десять.

– А мне, думаешь, легко? Говорить моей девочке, что я не могу исполнить ее мечты?