Стефан Анхем - Минус восемнадцать [litres]

– Ладно, тогда я сама это сделаю.

– Это тоже вряд ли.

– Алекс, в чем дело? Чем ты занимаешься? Я думала, мы…

– Думала, – перебил он ее, по-настоящему удивившись. – Только не говори, что ты серьезно думала, что мы вместе. Что я тебя добивался.

– Не понимаю… Я ничего не понимаю. Что ты хочешь сказать? – Соня вдруг почувствовала себя грязной, ей стало не по себе и захотелось только одного – уйти отсюда. Одеться и скорей пойти к машине.

– Что ты хочешь сказать? – передразнил он ее и засмеялся. – Давай. Положа руку на сердце. Разве ты не понимаешь, что твое так называемое искусство иначе как мусором не назовешь? Да и мусором едва ли.

Значит, теперь все кончено. Мечта, в которую она так наивно поверила, с его стороны была всего лишь игрой, притворством, чтобы заполучить ее. Теперь он сделал свое дело, а ее использовали. Ей хотелось отругать его, закричать и устроить сцену, как она могла сделать с Фабианом, когда он заходил слишком далеко. Но давление в груди словно не давало злости выйти наружу.

– Думаю, никогда раньше я не встречал такого отчаявшегося и доверчивого человека, как ты, – продолжил он. – Который так жаждет удачи, что без проблем ложится с кем угодно, только бы покупали немного ее дерьма.

– Я, пожалуй, пойду. – Она сделала шаг в сторону, чтобы обойти его, но он выставил руку вперед.

– Лучше отопри и открой. – Он опять поднес ключ к ее лицу.

– А почему я должна это сделать?

– А почему бы и нет?

– Алекс… – Она вздохнула и стала вращать глазами, пытаясь выглядеть расслабленной, хотя на самом деле находилась на грани нервного срыва. – Ты же явно получил то, чего добивался, так что позволь мне теперь уехать…

– Открывай. – Улыбка полностью исчезла, зато остался такой холодный взгляд, что она сразу поняла, что у нее нет никакого выбора.

Соня взяла ключ, повернулась к морозильнику и вставила ключ в замок. Она не знала, что находится внутри, и не хотела этого знать. Но вот она стоит, держа в одной руке замок, только что открывшийся одним щелчком, а другой держится за ручку двери.

Из морозильника что-то вывалилось, и ей пришлось отскочить в сторону, чтобы на нее ничего не упало. Через секунду она поняла, что это одетый манекен, который с сильным грохотом шмякнулся на бетонный пол. Это часть инсталляции?

– Опля… – сказал Алекс и рассмеялся. – Кто-то забрался в морозильник.

Теперь она увидела, что это совсем не манекен, а мужчина. Настоящий мужчина, которого заморозили. Соня пристально вглядывалась в лицо мужчины, но все равно ничего не понимала. Она никогда не видела это лицо раньше, но в нем было что-то знакомое.

И тут до нее дошло.

Она повернулась к Алексу, который не был Алексом.

Как все взаимосвязано. И почему.

Бросилась в сторону, чтобы обойти его.

Какой же жалко-наивной и отчаявшейся она была.

Пошла к двери. Еще несколько метров, и она сможет закрыть и запереть.

Как же Фабиан был все время прав.

Но кто бы это ни был, он ее опередил.

Дуня отклонила сотую за сегодняшний день попытку Магнуса объясниться и положила мобильный обратно в карман, входя в здание полиции Хельсингёра мимо рецепционистки, которая так посмотрела ей вслед, словно они играли в шпионском фильме шестидесятых годов. Она приложила свой пропуск к считывающему устройству, но вместо зеленого диода загорелся красный. Они уже заблокировали ее пропуск? Она сделала еще одну попытку, но результат был тот же.

– Откройте, пожалуйста, – Дуня повернулась к рецепционистке, которая сглотнула и попыталась сделать вид, что не слышит. – Извините, эй! Вы можете открыть дверь?

– Нет… не могу… Вам назначили время?

– Вы что, шутите? Давайте открывайте. Мне некогда.

– Если хотите, я могу позвонить Ибу и посмотреть, не ушел ли он домой.

– Вы можете звонить хоть самому черту. – Дуня пошла обратно в рецепцию. С нее хватит. Все это дерьмо стоит у нее поперек горла. Если они уже уволили ее, пусть. У нее даже нет сил волноваться.

– Подождите! Так делать нельзя, – запротестовала рецепционистка, когда Дуня перегнулась через стойку и нажала на кнопку для открывания так, что дверь щелкнула.

Не говоря ни слова, она вошла в открытое офисное пространство, где большинство еще сидели на своих местах. Они встретили ее таким взглядом, словно именно этого и ждали, – смотреть из первых рядов партера, как Полицейскую из Копенгагена, которая о себе возомнила, унизили и уволили.

И тут из своего кабинета вышел он, Иб Свейструп, словно часами репетировал свой выход.