Стефан Анхем - Минус восемнадцать [litres]

– Count Enterprises. – Муландер покачал головой. – Во всяком случае, у них есть чувство юмора.

– В любом случае это указывает на то, что они по-прежнему находятся в Швеции и собираются пользоваться именно этими персональными данными.

– Может быть, такой план был у них до задержания, – сказала Тувессон. – Как обстоит дело сейчас, когда мы вышли на их след, мы понятия не имеем.

– Ясно, что не имеем, – вздохнула Лилья, словно хватило малейшего возражения, чтобы она сбилась с темпа.

– С другой стороны, – заметил Фабиан, – они, возможно, никак не предполагают, что мы знаем Стена и Аниту Стрёмберг.

– Точно, – воскликнул Утес, собираясь попробовать кофе. – А теперь послушайте. – Он быстро сделал глоток и от волнения случайно пролил кофе на свою белую рубашку. – 8 мая в 11.15 они сняли деньги последний раз. Пятнадцать тысяч крон в Сбербанке в Хёёре. Не знаю, что вы думаете, но смею утверждать, что рано или поздно им снова понадобится снять деньги.

– Или использовать одну из своих карточек, – добавила Лилья.

– Конечно, они наверняка пользуются бо́льшим количеством банков в разных странах, чем мы сумели выявить на данный момент. Дайте нам несколько дней на следующей неделе, и мы получим более или менее полную картину. И тогда не играет никакой роли, где они находятся. Уехали ли они во Флоренцию за мороженым или в Китай за китайскими пуфиками, один черт. Мы все равно это выясним. С каждым снятием денег или покупкой по карточке мы приближаемся к ним на шаг и в конечном итоге подойдем достаточно близко, чтобы можно было достать наручники.

Тувессон кивнула и посмотрела в окно.

– Без сомнения, это будет величайшая милость Божья и потребует крайне хорошо согласованного сотрудничества через границы.

– Мы знаем, как бывает легко с соседями по другую сторону пролива, – сказал Муландер и покачал головой.

– Проблема в том, что этого недостаточно, – сказала Хёгсель, которая до этих пор молчала.

– Что ты хочешь сказать? Что значит недостаточно?

– Просто взять их. – Хёгсель взяла термос и налила себе чашку. – Конечно, мы можем это сделать. Но нам все равно придется снова отпустить их через сорок восемь часов.

– Но подождите, – сказал Утес. – У нас ведь сколько угодно доказательств, чтобы их осудили. Ты же сама это сказала не далее, как вчера.

– Это так. Но тогда они еще не поменялись местами. Эта рокировка меняет все.

– Каким образом?

– Какой только можно себе представить. – Хёгсель повернулась к заполненным доскам во всю стену. – Все это рухнет, как карточный домик.

– Может быть, у меня сегодня особенно плохо работает голова, – сказал Утес. – Но кто-то из вас остальных понимает, что она говорит?

Никто ничего не сказал.

– Поскольку у нас нет физических доказательств в виде отпечатков пальцев или ДНК, а все исковое заявление основывается на свидетельских показаниях, уликах и в некоторой степени фото с камер наблюдения, предполагаемый преступник вполне может оказаться преступницей. Точно как в делах об убийстве и изнасиловании с несколькими преступниками, они могут валить вину друг на друга.

– Но у нас же есть свидетели. Например, женщина из Сбербанка в Хёёре. Она полностью уверена, что в отделение заходила Анита Стрёмберг и может без проблем опознать ее.

– Утес, это не играет никакой роли. Я только что связывалась с судом первой инстанции, и, по их мнению, у нас может быть сколько угодно свидетелей и снимков с камеры наблюдения. Но даже если надзиратели в СИЗО, наши собственные коллеги, не могут различить их, как мы тогда докажем, что кто-то другой может? Взять хотя бы случай в Торговом банке на Большой площади. Тогда вы все были полностью уверены в том, что это он. Но положа руку на сердце. Вы по-прежнему также уверены? Разве нет крошечного шанса, что на самом деле это была она?

Никто из них ничего не сказал, и, как и остальные, Фабиан восстанавливал события в Торговом банке. Конечно, он был убежден в том, что в зале ожидания в нескольких метрах от него стоял мужчина.

Но так ли это?

– Что будем делать? – спросила Тувессон. – Мы же не можем просто залечь на дно и сдаться.

– Конечно, нет. Но именно сейчас, поскольку Ингвар не может снять отпечатки пальцев, ничего не остается, кроме как взять их с поличным.

Прошел почти час после бешеной любви, а Соня все еще чувствовала себя совершенно разбитой. Но прекрасным образом. Как после особо интенсивной тренировки, когда каждый мускул в теле превзошел сам себя. Она по-прежнему ощущала глухие удары – свидетельство того, что только что у нее был самый лучший сексуальный опыт. И, тем не менее, она хотела еще. Хотя у нее все ныло, и она знала, что будет больно, у нее возникло желание оседлать Алекса и пробудить его снова к жизни. Может быть, на этот раз ей следует завязать ему глаза, подумала она и провела рукой по его голой гладкой груди.