Хейди Перкс - Вернись ради меня

– Но если даже и так, убеждать их продавать детей…

– Она надеялась, что деньги помогут им выбраться из нищеты, – перебивает Энни, явно огорченная тем, что я никак не могу принять то, что услышала. – Мать Бонни, например, справилась. Повторюсь, я обязана твоей бабушке жизнью и любила твою мать, как родную дочь.

– Почему ты помогла Тейлорам? – спрашиваю я. Энни поднимается с табуретки.

– Прими ванну и согрейся, – она проверяет воду. – А я приготовлю нам по стаканчику, и мы поговорим в гостиной.

Она не успевает уйти, когда громкий стук заставляет нас обеих вздрогнуть. Я резко выпрямляюсь в ванне, а Энни хватается за стену.

– Это не гром, – говорю я. Только сейчас я осознаю, что гроза закончилась, хотя дождь по-прежнему барабанит в маленькое окошко.

– Я схожу и взгляну.

– Энни, будь осторожна, – прошу я ее, когда старуха идет к двери. – Боб… Я ему не доверяю. Думаю, это он посылал мне угрозы, а сегодня вечером заявил мне, что я не выберусь с острова.

Энни останавливается в дверях.

– Тебе никак не выбраться, – подтверждает она.

– Я должна! Боб хочет помешать мне пойти в полицию, но я не могу позволить Дэнни сесть в тюрьму за то, чего он не совершал. Утром его обвинят в убийстве, если я не расскажу им правду.

– Но твои близкие… твоя мать. Все это выйдет наружу. Об этом никто не должен узнать, Стелла.

– Ты же не думаешь, что я буду молчать? – Я изумленно смотрю на Энни. Уже несколько дней ей известно, что Дэнни признался в убийстве. – Ты позволишь посадить в тюрьму невиновного?

– О, моя дорогая, – глаза Энни наполняются слезами.

– Энни, я ценю, что ты сделала для моей мамы, но Дэнни… Ты не можешь так поступить с ним.

– Дело в том… – начинает Энни, держась рукой за открытую дверь.

– В чем?

– Той ночью, когда все произошло… Я знаю о случившемся только со слов твоей матери.

– Не понимаю.

– Она клялась мне, что сама толкнула Айону, но…

– К чему ты клонишь?

– В глубине души я… мне всегда казалось, что она может прикрывать Дэнни. Он спорил с Айоной на вершине утеса прямо перед тем, как это случилось.

– Нет, – с вызовом произношу я.

– И если все было именно так…

– Нет, не так, – сердито обрываю я ее. – Даже если и так, мама никогда бы не допустила, чтобы Дэнни обвинили в убийстве. Ты только что сказала, что это сделала мама, ты не можешь придумывать новые версии. Это уже слишком! – запальчиво кричу я. – Я не знаю, чему верить. Мне нужно поговорить с полицией, – тихо добавляю я чуть позже. – Это мой долг.

Энни испускает тяжелый вздох.

– Я все же налью нам по бокалу, а ты постарайся не волноваться, – говорит она и выходит. Я слышу щелчок закрывающейся двери.

Обессиленная, я согреваю в горячей воде свои закоченевшие, ноющие мышцы, но расслабление так и не приходит. В конце концов я вытаскиваю себя из воды, хватаю с крючка полотенце и оборачиваюсь им, собираясь покинуть ванную.

Я поворачиваю ручку, но дверь не поддается. Я дергаю ручку снова и снова, повертев ее вверх и вниз, и громко зову Энни. Через некоторое время раздается звук приближающихся шагов, и Энни наконец отпирает мне с извинениями, изумляясь произошедшему.

Я недоверчиво поглядываю на нее, спускаясь на первый этаж, где она уже раскладывает на диване старые спортивные брюки и флисовую кофту, слишком маленькие для меня, но я все же их надеваю.

– Энни, ты действительно не хотела меня запирать? – интересуюсь я, следуя за ней на кухню. Она возится там с зажигалкой, трясущейся рукой пытаясь зажечь еще одну свечу.

– Я думаю, что мы заслужили капельку крепкого, – говорит Энни, оставляя без внимания мой вопрос. – Я налила нам обеим шерри. – Наконец ей удается поджечь фитиль, и она торопливо бросает зажигалку в ящик, быстро задвигая его и придерживая ладонью чуть дольше, чем следовало.

– Ты выяснила, что там грохотало? – спрашиваю я, когда она указывает на бокалы. Я отпиваю приторного напитка, морщусь, но все равно благодарю ее.

Энни качает головой:

– Это, наверно, снаружи.

Она заметно нервничает, уклоняясь от моих вопросов, однако я решаю, что поскольку нам некуда идти, рано или поздно за ночь Энни проговорится.

Она шаркает мимо меня обратно в гостиную.

– Знаешь, я до сих пор гадаю, как твоя мама могла толкнуть девушку с такой силой, – размышляет она вслух. – Мария была такой хрупкой женщиной, а тело Айоны так сильно разбилось о камни.

Я чувствую, как напрягаюсь. Меня раздражает ее намек, и в том, что она только что сказала, есть нечто странное, что не укладывается у меня в голове. Но пока я не понимаю, что именно.