Хейди Перкс - Вернись ради меня

В каждый свой день рождения я неизменно получала то, что приводило меня в восторг: например, записную книжку в обложке из кожи, с замочком и ключом, которую Энни вручила мне, когда мне исполнилось десять лет. Я поднесла подарок к лицу, вдыхая запах кожи и перебирая листы, переплетенные шнурком. Книжка была так же хороша, как велосипед, подаренный мамой и папой, если не лучше.

Так же Энни угадывала и с подарками для Бонни и Дэнни. Палетка теней для глаз – Бонни на ее шестнадцатилетие. Набор карандашей с гравировкой имени Дэнни в то Рождество, когда ему исполнилось десять.

«Тебе для рисования, Дэнни», – сказала Энни. Тогда я не поняла, что она имела в виду, но глаза брата загорелись, и он бережно положил карандаши в рюкзак. Энни, должно быть, знала, что он обожает рисовать, еще до того, как об этом догадалась я.

Она указывает на кресло, предлагая мне сесть, но я не двигаюсь с места.

– У Грэма был роман с Айоной, – говорю я. – Я только что узнала об этом.

Энни вопросительно смотрит на меня и кивает. Разумеется, это не прошло мимо Энни, если полиция допрашивала Грэма Карлтона.

– Бонни знала, что Айона с кем-то встречается, но та скрывала, с кем, – продолжаю я. – Господи, так вот зачем она набивалась в подруги к Тесс! – осеняет меня. – Ведь Сьюзен так и сказала.

Не дождавшись, когда Энни заговорит, я продолжаю:

– Грэм думает, что я их видела.

– Вот как? – Энни приподнимает брови.

– Я действительно кого-то видела, но всегда думала, что это папа.

– Твой папа? – Энни недоверчиво смеется. – Дорогая моя, ты точно ошиблась. Я уже говорила тебе, что у твоего отца никогда не было романов. Он слишком любил твою мать.

Я опускаюсь в кресло, борясь с желанием расплакаться. Тяжесть на сердце причиняет настоящую боль, когда я думаю, что все эти годы я винила отца.

– Грэм считает, что я все рассказала полиции, – добавляю я.

Вероятно, это он написал записку с угрозой.

Энни снова кивает, оглядывая меня.

– А я не говорила, – бормочу я.

Энни снова не отвечает, и я спрашиваю, могу ли я у нее переночевать.

– Мне больше некуда пойти. Обещаю, что я уеду уже утром.

– Конечно, оставайся, – отвечает она, – только тебе придется спать на диване. У меня найдутся одеяло и подушка, но гостевую комнату я не подготовила. У меня никто не гостил уже… даже не вспомню, с каких времен.

– Спасибо, – с облегчением выдыхаю я.

– Правда, не знаю, удастся ли тебе уехать утром, – тень пробегает по ее лицу, когда она смотрит в окно. – Надвигается шторм.

Я поворачиваюсь вслед за ней, чтобы посмотреть. Деревья за стеклом под порывами ветра раскачиваются из стороны в сторону, сгибаясь почти вдвое. Энни права, если погода ухудшится, остров будет полностью отрезан от материка. Я видела это в ту ночь, когда мы уезжали с Эвергрина.

– Я поставлю чайник, – объявляет Энни, точно очнувшись. – Ты что-нибудь ела?

– Нет, и поесть было бы чудесно.

– Что снова привело тебя на остров, Стелла? Да еще в такой вечер? – помедлив, спрашивает Энни. Хлынувший дождь барабанит по стеклу, будто кто-то бросает в него пригоршни камней.

– Я виделась с Дэнни, – отвечаю я. – Полиция не верит в его признание.

– А, понимаю.

Я тщетно пытаюсь разгадать выражение ее лица, прежде чем Энни отходит к плите.

– Я тоже считаю, что он этого не делал, Энни, – говорю я ей вслед, пока она возится в буфете, доставая оттуда банку и выливая ее содержимое в кастрюлю. Я откидываюсь на спинку кресла и смотрю на ярко-оранжевые язычки пламени в камине, мерцающие, словно огненные ленточки. Но мне все равно неуютно от шума ливня за окном.

– На острове теперь только о Дэнни и говорят, – сообщает Энни, возвращаясь в гостиную с подносом и ставя его на кофейный столик. – Здесь суп и булочка. Угощайся.

– Спасибо тебе! – Я беру тарелку с подноса и ставлю к себе на колени. – Я начинаю это понимать. А что говорят?

Энни глубоко вздыхает.

– Половина местных его даже не помнит, – произносит она, опуская голову и медленно поднося ложку к губам.

– Но ты же помнишь, – возражаю я. – Ты знаешь, что он не сделал бы ничего подобного.

Энни делает глоток супа и кладет ложку в тарелку. Я вижу, что она собирается что-то сказать, но она хмурится, склонив голову набок. Потом замечает:

– Однако он признался.

– У него не было причин убивать ее.

– И все же он сказал полиции, что сделал это, – повторяет Энни и, медленно поднимая голову, встречается со мной взглядом. Она смотрит на меня не мигая, и я понимаю, что она действительно верит в то, что Дэнни виновен. – На острове многие вздохнули с облегчением, – продолжает Энни. – Они решили, что угрозы больше нет. Если тебя здесь увидят, Стелла, я ни за что не ручаюсь. – Ее рот сжимается в бледную нитку, а дыхание становится частым. – Я понимаю, ты надеешься, что Дэнни невиновен, но что ты хочешь найти такого, чего еще не раскопала полиция?