Хейди Перкс - Вернись ради меня

Жена взглянула на него расширенными от страха глазами. Раньше Дэвид просто сел бы с ней рядом и обнял, но сейчас он продолжал стоять у камина, сложив руки на груди и широко расставив ноги. Он знал, что жена заметит это. Он хотел, чтобы она заметила.

Мария ничего не ответила, и Дэвид сказал:

– Я был с Айоной.

Он не сомневался, что это ее заинтересует.

Мария резко открыла рот:

– Что ты там…

– Она всего лишь ребенок, Мария, – перебил Дэвид. – Совершенный ребенок. Тебе не следовало бегать к Энни.

– Я не бегала, я… – Она замолчала, поняв, что ее разоблачили.

– Я твой муж. Ты должна была сначала прийти ко мне. И мы бы поговорили об этом.

– Я пыталась, Дэвид, – сказала она. – Ты сам знаешь, что пыталась, только ты никогда не слушал.

– Ты не пыталась.

– Много раз за это лето я говорила тебе – что-то неладно, нечисто, мы ничего не знаем об Айоне, а ты только отмахивался от меня и убеждал, что мне не о чем волноваться. Только на этот раз проблема была, Дэвид.

Он со вздохом отвел глаза: на сей раз жена оказалась права. Дэвид присел в соседнее кресло:

– Как ты думаешь, что теперь будет? Ты побежала к Энни, а она уже говорила со мной. Она и Бобу расскажет.

– Он не знает, – Мария затрясла головой. Слезы заблестели в ее глазах, и Дэвиду захотелось обнять жену, но он не мог. Его сковывало предчувствие близкой катастрофы.

– Если бы я мог вернуться на семнадцать лет назад и исправить все, что мы сделали! – воскликнул он, хватаясь за голову.

– Нет! – Мария вскочила с кресла. – Не говори так! Никогда не говори так, Дэвид.

– Нам не надо было… – Дэвид замолчал. Он никогда по-настоящему не признавался, что всю их жизнь на Эвергрине ему казалось, что он идет по тонкому канату. Что в какой-то момент они могут поскользнуться и все, что они построили, разлетится вдребезги.

Он никогда не говорил жене, что каждый день молит Бога о прощении и просит не отнимать то, что у них есть, хотя они этого и не достойны.

Во многом Дэвид восхищался силой духа своей жены: несмотря на все ее тревоги, едва ли это может разрушить ее изнутри, как его.

– Мы можем сделать только одно, – сказал он. – Проследить, чтобы Айона уехала с острова. Ей нужно спешить, пока Боб не добрался до нее. Она внизу, у причала. По крайней мере, я ее там оставил.

Дэвид умолчал о своем откровенном разговоре с Айоной. Возможно, ему следовало быть честным и признаться жене во всем, однако он не хотел, чтобы Мария сейчас накинулась на него.

Он провел рукой по волосам, и взгляд Марии проследил за его рукой, остановившись на макушке.

– А где твоя кепка? – поинтересовалась она.

– Что? – рассеянно спросил Дэвид. – Где-то оставил. Кажется, ее подобрал Грэм. Мария, ты слышала хоть слово из того, что я сказал?

Жена кивнула.

– Ты хочешь, чтобы я поговорила с ней?

– Да! – крикнул Дэвид. – И немедленно. Разберись с этим, Мария.

Я покидаю дом Энни, и небо освещает новая вспышка молнии. Косой дождь хлещет мне прямо в лицо. Я бегу в обход леса по размокшей тропинке, чувствуя, как замирает сердце и кружится голова от моей неожиданной смелости.

Энни сказала, что я похожа на маму: ее поступки объясняются чем-то, что можно было бы назвать храбростью. Я не помню в маме такой черты, но теперь я чувствую ее в себе.

И все же, я веду себя храбро или глупо? В последние дни меня так захватила потребность в истине, что я стала слепа к возможным последствиям.

Мои ботинки шлепают по грязи, забрызгивая ноги, промокшая одежда липнет к телу как приклеенная.

Нет смысла искать альтернативы своим действиям, главным образом потому, что альтернатив не существует. Я не остановлюсь, пока не узнаю, действительно ли мой брат убил Айону или же кто-то другой счастлив, позволяя ему думать, что он это сделал.

Я не остановлюсь, какие бы чужие секреты мне ни открылись.

За тонкой занавеской у Боба и Руфи горит тусклая лампа. Я стучу в дверь и жду всего несколько секунд, прежде чем Руфь открывает ее. Как и Энни, она уже одета для сна и стоит на пороге в длинном бордовом бархатном халате, завязанном на талии. Когда я снимаю капюшон, Руфь бледнеет, но молча отступает в сторону, впуская меня.

Я перешагиваю порог, и она закрывает за мной дверь, устремляясь на кухню, где резко останавливается у стола. Она торопливо проводит по нему рукой, сгребая со стола фотографии.

– Джилл? – уточняю я.

Руфь кивает.

– Боб здесь? – Я оглядываюсь.