Тесс Герритсен - Призрак ночи

И это разобьет ей сердце.

Я закрываю ноутбук. Нет, я не могу… Не могу так поступить с ней. Лучше уж жить с чувством вины и умереть с тайной в сердце. Порой молчание – лучшее доказательство любви.

Наступает ночь – и я допиваю бутылку.

Я понятия не имею, сколько времени, когда в конце концов, пошатываясь, преодолеваю ступени лестницы и падаю на кровать. И даже опьянение не дает мне заснуть. Я лежу во тьме с открытыми глазами и думаю о женщинах, которые жили в Вахте Броуди до меня и умерли здесь в одиночестве. Какие тайны они хранили, какие прошлые грехи заставили их уединиться в этих стенах? Мейв говорила, что сильные эмоции, такие как ужас и горе, способны задержаться в доме. А стыд? Вдруг тот, кто будет спать в этой комнате спустя столетие, ощутит то же чувство вины, что сжирает меня сейчас, подобно раковой опухоли? Моя му́ка ощущается почти физически, и я сворачиваюсь в клубок, словно в попытке выдавить эту боль.

И вдруг возникает запах моря – он настолько силен и явствен, что я даже чувствую привкус соли на губах. Сердце ускоряет свой ритм. Волоски на руках приподнимаются, словно мрак заряжен электричеством. Нет, это всего-навсего мое воображение. Капитана Броуди не существует. Мейв доказала, что в этом доме нет призрака.

– Шлюха.

Я резко выпрямляюсь, услышав его голос. Он стоит над моей кроватью – лицо скрыто, лишь силуэт виден во мраке.

– Я знаю, что ты сделала.

– Ты не настоящий, – шепчу я. – Тебя не существует.

– Я то, что ты ищешь. Я то, что ты заслужила.

Не вижу выражения его лица, но слышу осуждение в голосе и знаю, что уготовано мне сегодня ночью. «Здесь, в моем доме, ты найдешь то, что ищешь», – однажды сказал мне он. Я ищу покаяния, чтобы смыть грехи. Чтобы вновь очиститься.

Я вскрикиваю, когда он рывком поднимает меня на ноги. От его прикосновения комната начинает крутиться вокруг меня, словно калейдоскоп из огня и бархата. Мгновение – и меня бросает из этого времени в то. В ту эпоху, когда это его дом и его королевство, а я у него в подчинении. Я смотрю вниз и обнаруживаю, что нынче ночью на мне не платье из шелка или бархата, а просто-напросто ночная сорочка из такого тонкого хлопка, что я вижу очертания своего тела, постыдно просвечивающего сквозь паутинку ткани. Шлюха, чьи грехи видны всем.

Он ведет меня из спальни в коридор. Под босыми ногами дощатый пол кажется теплым. Дверь в башенку предостерегающе скрипит и распахивается, как только мы начинаем подниматься по лестнице. В дверном проеме над головой светится до жути красный огонь – словно ад ожидает меня наверху, а не внизу, и я поднимаюсь к своему заслуженному наказанию. Моя сорочка ничтожно тонка, но я не чувствую ночной прохлады. Напротив, я вся пылаю как в лихорадке, будто приближаюсь к горящей сере. Замираю в двух шагах от порога, внезапно испугавшись. В башенке я испытывала и боль, и наслаждение. Какое наказание ждет меня сегодня?

– Я боюсь, – бормочу я.

– Ты уже согласилась. – Его улыбка заставляет меня похолодеть. – Разве не поэтому ты меня вызвала?

– Я? Вызвала тебя?

Его рука раздавливает мою; я не в силах сопротивляться, мне его не перебороть, и он тащит меня через последние две ступени в башенку. Там, в адском огневом свете, открывается то, что меня ждет.

Капитан Броуди привел зрителей.

Он толкает меня вперед, в середину круга. Отступать некуда, прятаться тоже негде. Меня окружают двенадцать мужчин; они со всех сторон смотрят на меня, а я стою на самом виду. В комнате тепло, но меня трясет. Как и у капитана, кожа у них загорелая, а одежда пропитана запахом моря, однако их лица грубы и небриты, несвежие рубахи забрызганы грязью.

Его команда. Двенадцать присяжных судей.

Броуди хватает меня за плечи и медленно ведет по кругу, словно призового бычка, выставленного на продажу.

– Джентльмены, посмотрите на обвиняемую! – восклицает он. – Ваше дело – объявить приговор.

– Нет. – В ужасе я пытаюсь вырваться, но его хватка слишком сильна. – Нет.

– Признайся, Эйва! Расскажи им о своем преступлении. – Он снова ведет меня по кругу, заставляя смотреть каждому мужчине в глаза. – Дай им поглубже заглянуть в твою душу и понять, в чем ты виновата. – Он толкает меня к одному из моряков, и я вижу прямо перед собой его черные, бездонные глаза.

– Ты сказал, что мне никто не причинит вреда!

– А разве не к этому ты стремилась? Не к наказанию?

Он опять толкает меня вперед, и, споткнувшись, я падаю на колени.