Джиллиан Макаллистер - Все, что вы скажете [litres]

Перехватываю взгляд Сары. Пришло время вопроса, который я должна была озвучить месяцы назад.

– Что бы сделали вы? – спрашиваю я.

– Смотрите, Джо, – говорит Сара и потом, точно так же, как сообщающий плохие новости доктор, тянется через стол и берет меня за обе руки.

Рубен отодвигается с пути, смущенный. За нашими спинами появляется Дункан и слегка откашливается. Но для меня есть только мы с Сарой.

– Скажем так, есть следующие три года. И есть следующе двадцать лет. Выберите один вариант.

– Понятно.

– Это как ставки в казино.

– Как вы думаете, меня могут оправдать?

Она смотрит мне прямо в глаза:

– Я думаю, вам стоит признать вину.

– А есть ли шанс, что они закроют дело?

– Нет.

Огонь надежды внутри меня гаснет.

– Маловероятно. Они могут быть снисходительны при вынесении приговора. Никогда не знаешь наверняка. Они должны принять во внимание все факты. И еще будет сокращение срока за признание вины. И статья двадцать – это уже не так серьезно… Нет никакого риска, что ты получишь огромный срок.

– Может быть, они не уверены в себе? – спрашиваю я с надеждой. – Может быть, поэтому они и предложили сделку.

– Не стоит даже начинать эту игру. Думаю, следует согласится, Джо.

– Что мне грозит?

Рот, горло, глаза и грудь наполняются слезами. Чувство пустоты исчезло, но его заменило что-то еще. Может быть, шок? Я не знаю, я никогда не думала, что это произойдет. У меня с собой все мои вещи: сумочка, «айфон». Я думала, что могу отправиться в тюрьму, но не сегодня. Я думала, что будет несколько заседаний.

– Пять лет. Выйдете через два с половиной года, по особому разрешению.

Два Рождества.

Два лета.

Почти тысяча дней.

Если бы я увидела процесс по своему делу по телевизору несколько месяцев назад, я бы удивленно подняла брови. Решила бы, что женщина заслуживает больший срок. Она ведь серьезно ранила человека. «Его жизнь никогда не будет прежней», – заявила бы я. Как, ради всего святого, я могла быть так уверена? Думала ли я, что год – это нечто большее, нежели оборот Земли вокруг солнца? Думала ли я, что годы в заключении пройдут быстрее, что люди перестали быть людьми, совершив ошибку? Я не знаю. Но когда с этим сталкиваешься, выясняется, что годы – это годы. Два с половиной года, огромное количество времени. Но, рассуждая логически, я понимаю, что это лучше, чем десять лет. Ставки слишком высоки.

– Гипоксия, – говорит Сара. – Это сильный аргумент. Они будут утверждать, что вы оставили его в воде на слишком долгое время, и их эксперт это подтвердит. Они будут упирать на то, что вы знали, что там крутые ступеньки и лужа. Они спросят вас, понимаете ли вы, что будет, если упасть без сознания лицом в лужу. Они спросят, знали ли вы, что шел дождь, и когда вы ответите утвердительно, знаете ли вы, что после него остаются лужи. И тут вы попадетесь, даже если скажете, что вытащили его немедленно. Они скажут, что хватило бы и одного вдоха, чтобы утонуть. Они скажут, что вы должны были об этом знать, что вы видели, как он задыхается, потому что его грудь поднималась и опускалась слишком резко. Или заявят, что вы лжете. А на самом деле стояли там, глядя, как он умирает. И у вас не будет ответа, и неважно, что скажут эксперты. Они будут утверждать, что это было намерение на убийство. Гипоксия – сильный довод.

– Но ничего такого не было, – возражаю я.

– Я знаю, – мягким голосом говорит Сара.

Я смотрю на Рубена, по его щекам текут слезы.

– Признайте вину, Джо, – продолжает Сара все еще терпеливо, держа мои руки в своих. – Согласитесь с обвинением. Примите этот приговор, отдайте свой долг и продолжайте жить.

– Это же… – Обвожу все вокруг диким взглядом, чувствуя себя сиротой, которого увозят неизвестно куда. Беженцем, которого депортируют. Все эти ужасные вещи, которых я избегала. И против которых всегда боролся Рубен. Кризис с беженцами, реформы юридической поддержки, сокращение социальных служб – все это я игнорировала, все те вещи, которые не влияли на меня. До поры до времени.

Еще я думаю о моей исповеди в Маленькой Венеции. Это правильно не только для меня – признать себя виновной, но также для Имрана и его семьи. Им не придется переживать весь судебный процесс. Они не увидят, как я все отрицаю. И я отсижу свой срок за все, что натворила.

Я поднимаю голову. Я готова. Смотрю сначала в голубые глаза Сары, а потом на Рубена. Время пришло, надо поступать правильно.

– Я признаю себя виновной, – говорю я.