Кристина Ульсон - Лотос-блюз

— Большей частью так и бывает, — сказал я. — У преступников есть родственники, уверенные, что они ничего дурного не делали. Но…

Люси подождала.

— Да?

— Черт, Люси, что-то с этим парнем не так. Мало того, что он брат Сары Техас. Он еще и весьма задиристый. И уверенный.

— В Сариной невиновности?

— Да, отчасти, но еще и в том, что я соглашусь заняться ее делом.

Люси нахмурила брови:

— Так ведь Сара Техас умерла?

— Ну да, конечно. Причем уже несколько месяцев назад.

Газеты взахлеб писали о ней. О ее детстве в стокгольмском пригороде Бандхаген, об отце-алкоголике, который продавал ее своим дружбанам. Выступали ее учителя, рассказывали, какое горькое у нее было детство. Даже слезы проливали. Сокрушались, что раньше не позвонили в социальную службу.

— Я плохо помню эту историю, — сказала Люси. — Как ее в Техас-то занесло?

— Она там няней работала.

— Господи, кто берет в няни таких, как она?

— Что значит «таких, как она»? На бумаге любой может выглядеть классно. Вопрос скорее в том, как можно брать в няни девчонок, едва оставивших родной дом. Ведь в этой возрастной категории вряд ли есть люди, от которых мы обычно ожидаем родительских чувств.

Люси отпила глоток коктейля.

— Должно быть, она испытала огромное облегчение. Когда вырвалась из своей безумной семейки.

— Наверняка. — Я подумал о том же. — Печально только, что она не нашла новообретенной свободе лучшего применения, кроме как убить уйму людей.

Люси усмехнулась:

— Сухарь ты, Мартин.

— Ты тоже, детка. Потому и не можешь без меня. Я обнял ее за плечи, и она вырываться не стала. Когда-то мы были парой. Кажется, никогда я так не задирал нос, как в ту пору. Я, Мартин Беннер, сумел завоевать самую крутую юристку в Стокгольме, а может, и во всей Швеции. Люсию «Люси» Миллер. Полный улет.

Да, улет, только не особо надолго. И виноват, понятно, я, а не она. Как обычно, я поддался панике и начал спать с другими. Какая-то частица меня считает, что я не могу иначе. У всех свои недостатки. Одни рыгают после еды, другие не могут быть моногамными.

— Где сегодня Белла? — спросила Люси.

— С няней, — коротко ответил я.

— Кстати, как насчет доверить воспитание ребенка другому?

— Когда этот другой сам уже не ребенок. Сигне пятьдесят пять, отличный возраст для няни.

— Чепуха, ты нанял пожилую няньку по одной-единственной причине: знал, что не соблазнишься на секс с нею.

Я допил остатки джина, делая вид, будто и не слышал.

— Будьте добры, еще один, — сказал я бармену.

— Ты по-прежнему не хочешь брать Беллу в Ниццу? — спросила Люси.

— Белла определенно в Ниццу не поедет. Побудет у бабушки с дедом. Самое милое дело.

Встречаясь со мной, люди в большинстве не подозревают, что у меня есть дети. Да у меня их и нет. По крайней мере биологических. И тем более запланированных. Белла — дочка моей сестры. Сестра и ее муж погибли в авиакатастрофе три с лишним года назад. Белле тогда было девять месяцев. Никто, включая меня самого, не помышлял о том, что Белла будет жить у меня. Все думали, ее возьмет в свою семью тетка по отцу. Но эта мерзавка сочла, что не сможет позаботиться о племяннице. У нее двое своих детей, и по отношению к ним будет несправедливо брать в семью еще одного ребенка. Муж ее думал так же: у них, мол, нет ни времени, ни средств воспитывать еще одного малыша. Осиротевшая девочка не вписывалась в их семейную идиллию. Дом слишком мал, машина слишком тесная.

На самом-то деле правду тогда сказала Люси: в сердце — вот где у них было слишком мало места.

И социальное ведомство решило отдать Беллу в приемную семью. Да не где-нибудь, а в Шёвде, у черта на куличках.

Помню, у меня аж пульс участился, когда я услышал об этом. Сам не знаю, как я добрался до социальной конторы — просто вдруг очутился там.

«Но мы же все обсудили, — сказала чиновница. — Тетя Беллы не хочет брать ее к себе. Вы тоже. А ваша мама, то есть бабушка Беллы, слишком стара. Как и дед и бабушка со стороны отца. Значит, придется доверить девочку кому-то другому. — Она ободряюще улыбнулась. — А у этой семьи многолетний опыт воспитания приемных детей. Они живут на превосходной ферме, где много домашних животных. Белле будет там хорошо».

Перед моими глазами возникла яркая картина. Белла среди неотесанной деревенщины, учится доить коров. Черт побери, неужто тем все и кончится.

«Я передумал, — услыхал я собственный голос. — Она будет жить у меня».

Тем вечером я плакал. Впервые за бог весть сколько лет. Ведь даже на похоронах сестры ни слезинки не уронил. Потом я пошел к себе в кабинет и вынес оттуда всю мебель. Покрасил стены в желтый цвет и нанял рабочих заново отшлифовать полы. Спустя четыре дня Белла переехала ко мне. До тех пор я ни разу в жизни не менял пеленки. Никогда не подогревал бутылочку с жидкой кашкой. Фактически никогда не держал на руках такого крохотного человечка.