Лейла Аттар - Бумажный лебедь

– Вообще-то я заехал, чтобы вручить вот это. – Рафаэль достал конверт из серебристой бумаги с тиснением.

– Черт возьми! – воскликнул Дамиан, прочитав текст на карточке. – Ты женишься!

Они хлопнули друг друга по спинам.

– Я вас всех приглашаю. – Рафаэль посмотрел на меня и Сьерру. – Церемония пройдет в церкви Архангела Михаила, а банкет – в кантине «У Камилы».

Тут у него зазвонил мобильник.

– Простите, я на минуточку.

Судя по улыбке, звонила его невеста.

– Когда ты нас познакомишь? – поинтересовался Дамиан, едва Рафаэль вернулся за стол.

– Она прилетает завтра. Мы остановимся в Паса-дель-Мар, я уже снял номер. Я приехал раньше, чтобы вас предупредить.

– Вот и тебя окольцевали.

– Ага. – Рафаэль поднял бокал. – За давних друзей!

– За давних друзей! – Мы чокнулись бокалами.

Дамиан посмотрел на меня. «Наши сердца – очень давние друзья», – прочитала я в его глазах.

Когда он отвел взгляд, я облегченно вздохнула. Сьерра уговорила Рафаэля поиграть в приставку, а мы с Дамианом остались, чтобы убрать со стола.

– Не знаю, стоит ли ей играть в эту стрелялку с Рафаэлем, – засомневался Дамиан.

– По-моему, у нее отлично получается.

– За нее-то я не беспокоюсь.

Рафаэль то и дело подскакивал, а Сьерра потешалась над его реакцией на звук выстрелов.

– Вот чертовка!

Дочка хихикнула.

Губы Дамиана дернулись, да и я едва не рассмеялась.

Когда Рафаэль ушел, мы обнаружили Сьерру в моей старой комнате. Дочка спала, свернувшись калачиком и обнимая подушку. Дамиан сел у изножья кровати.

– Никогда еще не видел, как она спит.

Это простое признание, сказанное скорее самому себе, глубоко меня тронуло. Дамиан пропустил множество подобных мгновений, а я принимала их как должное.

– Она похожа и на МамаЛу, и на Адриану, – заметил он.

От меня Сьерре ничего не досталось: ни светлых волос, ни серых глаз. Когда я вела ее за руку, прохожие принимали меня за няню. Утонченную внешность Сьерра унаследовала от моей матери, а напористость – от МамаЛу; глаза у нее были как у одной бабушки, улыбка – как у другой.

– Давай не будем ее тревожить, – сказала я. – Пусть ночует здесь.

Я не хотела лишать Дамиана простой радости понаблюдать за спящей дочкой.

– Как будто ничего не изменилось, – прошептал он так тихо, что я с трудом расслышала. – Здесь снова спит маленькая девочка, и я снова готов отдать ей свое сердце.

Хорошо, что он не сводил глаз с дочери. Находиться в моей старой комнате само по себе было волнительным, когда же он напомнил, как сильно любил меня еще в детстве – нет, это уже стало невыносимым.

Дамиан аккуратно снял с дочкиных ножек гольфы, стараясь ее не разбудить. Он ласково чмокнул ее в пяточку, а затем накрыл одеялом.

– Спасибо, – сказал он мне, – что позволила ей остаться.

Я кивнула, не в силах ничего вымолвить. Оставлять ее здесь было сущей мукой. Я не помнила ни единой ночи вдали от дочери.

– Может, и тебе остаться?

Дамиан словно прочитал мои мысли. Он слишком хорошо меня знал. Да только я боялась. С тем же успехом я могла бы забраться в клетку со львом.

– Ложитесь вместе. Сьерра ночует тут впервые. Вдруг испугается, проснувшись?

На меня навалилась усталость. Больше всего на свете я хотела забраться в кровать. И Дамиан прав: Сьерра не привыкла спать вдали от дома.

Не дождавшись ответа, он сказал:

– В ванной есть чистые полотенца и новая зубная щетка. Тебе нужно что-нибудь еще?

Да. Я хочу, чтобы все стало как прежде, чтобы мы снова были вместе и не расходились по разным комнатам.

– Спокойной ночи, Дамиан.

– Спокойной ночи, Скай. – Он закрыл за собой дверь.

Я упала пластом рядом с дочкой.

Комната больше не выглядела девчачьей. Розово-кремовые обои уступили место другим, с яркими цветными пятнами на светлом, нейтральном фоне. Одну из стен занимала меловая доска, испещренная партиями в крестики-нолики. Крестики Дамиана, нолики Сьерры. Встроенные книжные полки остались прежними, разве что Дамиан обновил на них краску. Мой взгляд задержался на бумажных лебедях, рядком выстроившихся на полке: забавная вереница корявых поделок Сьерры. Я удивилась, насколько они с Дамианом сблизились за столь короткое время. Комната выглядела так, будто оформлением руководила дочка. Во всем здесь чувствовался ее характер.

Я встала с кровати и собралась уже снять брюки, как вдруг увидела за окном Дамиана. Он шел по дорожке, ведущей к зданию, где раньше жила прислуга. Силуэт исчез за деревьями: немного погодя в одном из окошек флигеля зажегся свет. В комнате МамаЛу. Я пошла чистить зубы, гадая, что задумал Дамиан. Когда я вернулась, огонек все еще горел. Немного поразмыслив, я надела туфли. Мне захотелось увидеть комнату, где жила МамаЛу. Она отказывалась впускать меня туда – мол, не следует мне гулять у флигеля. И вот наконец представился случай туда зайти.