Хелене Флод - Терапевт

— Вы сообщите остальным?

Она посмотрела на меня, наморщив лоб так, что его перерезала вертикальная бороздка, и вскинув выщипанные брови. Изумленно. Очевидно, узнав об убийстве мужа, спрашивают не об этом. Даже приятно видеть такую балованную цацу изумленной, хотя бы потому, что такие редко удивляются: в их скучной жизни не случается неожиданностей.

— Вы кого имеете в виду? — спросила она.

— Его мать.

— Да, разумеется, если вы хотите.

Так; значит, бремя выбора возлагается на меня. Что бы сказали об этом на лекции, посвященной навыкам оповещения о смерти близких? А то, может, так и положено: вовлечение пользователя, или как там это назвать… Доставщик пиццы глянул на часы. Как странно, что я замечаю это; почему мой мозг работает таким образом, почему ему проще зациклиться на мелочах, а не сконцентрироваться на полученном известии, затмевающем все остальное?

— Да, — сказала я, кашлянув, — хочу.

Достала из кармана телефон, чтобы сообщить номер, и увидела эсэмэску от Анники. Надеюсь, с тобой всё в порядке. Пиши, если что. Созвонимся завтра. Береги себя. Обнимаю . Я знала, что надо бы отзвониться. Дала полицейским адрес и номер телефона Маргрете, и какое-то мгновение происходило только это: я диктовала цифры, она записывала. Записать номер — обычная вещь. Доставщик пиццы снова посмотрел на часы.

— Завтра утром мы вернемся, чтобы задать вам кое-какие вопросы, — сказала женщина-полицейский, — и осмотреть дом, если вы не возражаете.

— О’кей, — сказала я, — о’кей. Делайте, что хотите, с чего мне возражать?

Я только обрадовалась тому, что у них, по всей видимости, есть план дальнейших действий, некая программа, которой следуют в подобной ситуации. Инструкция какая-нибудь; ну конечно, наверняка есть инструкция, изданная в виде брошюры и хранящаяся в кольцевых скоросшивателях в каждом отделении норвежской полиции. А то и отдельным буклетом, в специальной папке со спиральным корешком… Боже милостивый, и о чем только я думаю?

— И тогда вы сможете также получить ответ на волнующие вас вопросы, — сказала женщина.

До меня дошло: ожидается, что меня должны волновать какие-то вопросы. По факту: ни единого вопроса у меня нет.

— Вам есть кому позвонить? — спросила она. — В смысле родителям, подруге, кому-нибудь еще…

— Да, — сказала я, — да, я могу позвонить сестре.

— Хорошо. В такой ситуации лучше не оставаться одной.

«Да ты-то что об этом знаешь?» — хотела ответить я; как можно давать общие рекомендации абсолютно разным людям в такой особенной, такой острой ситуации? Но я, конечно, промолчала. Доставщик пиццы двинулся к дому. Надо же, решил, значит, исполнить заказ; удивил так удивил.

— Спасибо, — поблагодарила я полицейских, сама не знаю за что.

— Да ничего, — ответила женщина. Свела глаза к носу, скосила их домиком, положила свою ладонь на мою руку и сжала ее. — С вами всё в порядке?

У меня возникло странное чувство, что это я должна ее успокоить, что это моя задача — задача близкого жертве человека — успокаивать ее, профессионала. Всё ли со мной в порядке… Как могу я ответить на такой вопрос, когда мне только что нанесли кровоточащую рану?

— Да, — ответила я.

Чем ближе к дому подходил доставщик пиццы, тем медленнее он двигался.

— Тогда увидимся завтра, — сказала женщина, тем самым дав мне знать, что собирается вернуться сюда.

Создайте обстановку предсказуемости .

Полицейские развернулись и чуть не столкнулись с доставщиком пиццы. Все трое чуть замешкались: они не понимали, что он тут делает, но ничего не говорили; парень не ожидал, что они повернутся к нему; а я была не в состоянии объясняться. В конце концов заговорил он: я не хотел мешать, но как быть с пиццей? И женщина из полиции, видимо, чувствуя ответственность за развитие ситуации, пробормотала какие-то общие слова на тему, что, мол, в такой момент важно подкрепиться. Юный полицейский согласно кивнул, и они пошли к своей машине, а доставщик протянул мне коробку с пиццей.

Нашли его в Крукскуге. На старой даче его отца. Стоя в прихожей с коробкой пиццы в руках, я вдруг поняла, что нужно сделать, — проверить одну вещь, это легко.

Страстью отца Сигурда было мореплавание; остальные члены семьи относились к данному предмету с полным безразличием, если не считать, что одна из подруг Маргрете держала парусную лодку на курорте Ханкё. Сигурд унаследовал от отца кое-какие морские параферналии, а среди них кухтыль. Это такой стеклянный поплавок, полый шар зеленого стекла в сетке, плетенной из бечевки. В прежние времена рыбаки крепили такие к сетям, чтобы те не тонули, а теперь их в основном хранят как сувениры. Правда, отец Сигурда уверял, что с этим кухтылем на самом деле рыбачили . Поплавок был куплен в отпуске на севере Норвегии. Сигурд прицепил к нему ключи от дачи. Им с Маргрете это казалось очень остроумным. Дача-то в лесу , втолковал он мне, поскольку я не засмеялась; не слишком убедительное объяснение. Сигурд рассказывал эту шутку всем гостям: папе, Аннике с Хеннингом, Томасу и Яну-Эрику. В ответ некоторые вежливо посмеивались, не более того, однако он, кажется, не замечал этого. Ключ хранится в маленьком шкафчике с крючками в рабочем кабинете Сигурда; когда мы не на даче, крукскугский ключ обычно висит там вместе с другими ключами, а здоровенный кухтыль бросается в глаза. Мне надо пройти всего восемь шагов до кабинета.