Бернар Миньер - На краю бездны

Взгляд Мина омрачился.

– Так и сказали? – Голос его сделался скользким и холодным, как ледышка.

– Да…

Все сказанное прозвучало для ее ушей странно и даже забавно. Как диалог из какого-нибудь фильма. Как строки из голливудского сценария. Мойра ждала, как он отреагирует, но никакой реакции не последовало. Мин даже глазом не моргнул.

– Вы еще хоть раз с ними встречались?

– Нет.

Он смотрел на нее в упор. Мойра вспомнила молодого симпатичного полицейского в лифте…

– Они оставили вам номер телефона?

Ну да, тот парень в лифте сунул ей в руку визитку.

– Да, но я выбросила визитку, – соврала Мойра, моля бога, чтобы Мин не почувствовал лжи в ее голосе.

– Почему же вы ничего нам не сказали? – спросил он. В его голосе на этот раз появилось что-то по-звериному ласковое, вкрадчивое и печальное.

Хорошенький вопрос. Мойра отодвинула тарелку с супом. Помедлила. Может быть, слишком долго.

– А вы поставьте себя на мое место… Я только что приехала. Мне не хотелось поднимать шума, чтобы у кого-то были неприятности. Мне хотелось скорее начать работать и позабыть об этой встрече.

Мин без особой убежденности покачал головой. Мойра набралась смелости.

– А вы-то сами знаете, чего они добивались? – отважилась она спросить, выдержав его взгляд.

Глаза Мина еще больше сузились.

– Есть у меня одна мысль… Вы в курсе, как вообще функционирует Гонконг?

Она отрицательно помотала головой.

– Шестьдесят процентов городского капитала контролируют тридцать семей. Гонконг был, есть и будет собранием влиятельных фамилий и кланов. Что с Китаем, что без него. Все они соединены между собой браками или другими родственными связями. В каждом клане насчитывается не одна сотня человек. Во главе клана обычно стоит патриарх или матриарх, у которых нет никакого официального статуса. Вы, разумеется, слышали о Черепашках Ниндзя? Так вот, Черепашек Ниндзя придумал один из гонконгских фабрикантов игрушек. Когда же двое его сыновей затеяли склоку с привлечением адвокатов, сразу стало ясно, что важные решения принимает не административный совет, а патриарх клана, официально не имеющий никаких полномочий… Эти семьи владеют миллиардами долларов, у них больше «Роллс-Ройсов», чем во всей Великобритании, им принадлежит политическая власть и земля… Это они сделали Гонконг самым дорогим городом мира.

Он прощупывал Мойру, выведывал ее намерения.

– Даже китайские власти обломали себе зубы, пытаясь переломить ситуацию, породившую общество наибольшего неравенства на планете. Вы видели все эти замызганные небоскребы, улицы-ущелья, крошечные жалкие квартирки, в которых ютятся большие семьи? Что бы там ни говорили западные журналисты, а в Гонконге нет ни демократии, ни нормального управления. И Китай тут ни при чем. Олигархи Гонконга не желают ни с кем делиться ни властью, ни деньгами. Но приток китайского капитала для Гонконга – настоящая находка. Необходимость. И получается, что одни нас приглашают и поддерживают, а другие вставляют нам палки в колеса и пытаются нас ослабить.

На лице Мина она заметила тень досады.

– Вы должны были сказать мне об этом, Мойра.

Суровый тон его слов хлестнул ее, как плетью. Втянув голову в плечи и залившись румянцем, она спросила:

– Откуда вы узнали?

– Не только у гонконгской полиции повсюду есть уши. Вы должны были сказать мне об этом, – повторил Мин. – У нас, китайцев, существует понятие, о котором европейцы позабыли: доверие. Для вас доверия просто не существует. Все остерегаются всех. Поэтому вам нужны контракты, где все прописано черным по белому, положение за положением, до мельчайших деталей. У нас же, даже если на кону миллиард, мы встречаемся и договариваемся между собой устно. Потом бюрократам позволяют занести все на бумагу, но исключительно для того, чтобы соответствовать международным стандартам.

Он выдержал долгую паузу. Его черные радужки все так же пристально изучали ее.

– Доверие – это фундамент, на котором стоит «Мин инкорпорейтед». Мне необходимо доверять всем моим сотрудникам, сверху донизу. Это принцип основополагающий и неопровержимый.

Мин покончил с супом и снова заглянул Мойре в глаза. Голос его зазвучал глухо, словно издали, с другого конца туннеля:

– Теперь я могу доверять вам, Мойра?

Когда они вышли из ресторана, на улице погромыхивал гром. Снова начался дождь. Небо извергало воду; она поливала облупленные фасады и ручьями стекала по вывескам, сплошным ковром покрывавшим стены. Даже звукоизолированная кабина автомобиля отзывалась на громкий стук крупных капель.