Харлан Кобен - Убегай!

Почему с Джоэлом так хорошо было заниматься любовью?

Почему он всегда был способен добраться до самых потаенных глубин ее тела и ее души, к которым ни один мужчина не мог приблизиться? Она тысячу раз пыталась разобраться в этом и поняла, что секс, прекрасный секс связан с доверием и незащищенностью. Джоэлу она доверяла полностью. Перед ним она полностью раскрывалась и была абсолютно не защищена. Куда-то исчезали и здравомыслие, и колебания, и сомнения. Ей хотелось, чтобы ему было хорошо, и ему хотелось, чтобы ей было хорошо, ей хотелось, чтобы ее любили, и ему хотелось, чтобы его любили. И кроме этого – никаких других мыслей или желаний.

Такое в жизни бывает не часто. Может быть, всего один или два раза. У большинства людей – никогда.

Елена понимала: вопреки тому, что говорили ей исполненные благих намерений друзья, она больше никогда не будет иметь такого в жизни. Даже не стоит и пробовать. Она ни с кем не встречалась, и не потому, что у нее было не так много предложений, – ей было просто неинтересно начинать с кем-то новые отношения. Она не страдала, не хныкала, не жаловалась на судьбу. Елена просто знала, что с гибелью Джоэла умерла лучшая часть ее самой. Во всем мире не существовало никого, кто мог бы подарить ей испытанное с ним чувство доверия и незащищенности. Как это ни печально, но это факт, тем более что она постоянно слышала в условиях этой убогой политической конъюнктуры, что факт – вещь упрямая, ему наплевать на то, что ты чувствуешь. У нее в жизни были эти удивительные отношения, они были прекрасны, а теперь их нет.

Ее номер в отеле «Говард Джонсон» неподалеку выходил окнами даже не на одну, а на две заправочные станции и на магазин «Севен-Элевен». «Говард Джонсон» она предпочла относительно более престижным – это слово стоило бы взять в кавычки – отелям «Эмбаси Сьютс» и «Комфорт инн» чисто по ностальгическим соображениям. В детстве, когда ее семейство жило в Техасе, они, бывало, всей семьей ходили по вечерам ужинать и есть мороженое в мотель с издалека видной оранжевой крышей и башенкой с флюгером, принадлежащий сети «Говард Джонсон». Елена с отцом всегда заказывали жареные устрицы, и сейчас, когда мысли ее рассеянно блуждали, окунуться в прошлое, отведать их было бы очень приятно.

Она подошла к дежурному администратору и спросила, как пройти в ресторан, и тот посмотрел на нее такими глазами, будто она говорит с ним на суахили.

– У нас ресторана нет.

– Это «Говард Джонсон», и у вас нет ресторана?

– Именно так. Здесь неподалеку есть ресторан «Портланд пай компани». А еще в полутора милях дальше – «Докс Сифуд».

Елена отошла от стойки и, не выходя из холла, быстро погуглила. Как это она не заметила, что в гостиницах сети «Говард Джонсон» в течение нескольких лет закрывались рестораны? К 2005 году их, оказывается, осталось всего восемь, а теперь вообще только один в городе Лейк-Джордж, штат Нью-Йорк. Она даже посмотрела, долго ли ехать до этого города, оказалось, что часов пять.

Слишком далеко. Да и отзывы о нем далеко не блестящие.

Тогда она направилась в один из баров, устроенных в стиле пивоварни, смотрела игру и довольно много выпила. Все думала о двух наиболее значимых мужчинах в своей жизни: о своем отце и о Джоэле, о том, что судьба слишком рано забрала у нее обоих. На попутке вернулась обратно в гостиницу – отсутствие оранжевой крыши или хотя бы флюгера должно было подсказать, что времена изменились, – и завалилась спать.

Утром Елена надела синий блейзер с джинсами и посмотрела в Интернете, как добраться до агентства «Надежда и вера» в Уиндхэме. Полчаса, дорога свободна, пробок нет. В головном офисе Елены уже все подготовили, и теперь у нее есть полномочия выступать как от имени родственников пропавшего Генри Торпа, так и от имени родственников недавно убитого Дэмиена Горса.

Шансов на успех предприятия почти никаких.

Агентство по опекунству и усыновлению «Надежда и вера» располагалось в небольшом офисном комплексе позади кафе «Эпплби» на Рузвельт-трейл. Владелец, мужчина с буйной шевелюрой седых волос, представился как Мэйш Айзексон, он приветствовал ее нервной улыбкой и вялым рукопожатием – ладонь его была похожа на дохлую рыбу. На носу у Мэйша красовались стильные очки в черепаховой оправе, щеки заросли растрепанной бородой.

– Не знаю, чем могу вам помочь, – уже в третий раз проговорил Айзексон.

На лбу у него блестели капельки пота. Когда они сели, Елена вручила ему доверенности. Айзексон внимательно прочитал все, что там было написано.