Харлан Кобен - Убегай!

Чтобы ответить на этот вопрос, Саймону не пришлось долго думать.

– А Генри Торп когда-нибудь употреблял наркотики?

– Бывало.

– Вот вам и возможный ответ.

– Возможный, – сказала Елена. – Но наркотики можно купить и в Чикаго.

– Может быть, понадобилось что-то особенное.

– Может быть. Но я так не думаю, а вы?

– Тоже, – сказал Саймон. – Но так или иначе, моя дочь и ваш клиент пропали.

– Да.

– И чем я могу вам помочь? – спросил Саймон.

– Первый вопрос, который я себе задала: почему сначала они общались по телефону эсэмэсками, а потом перешли на компьютер и электронную почту?

– И что?

– И насколько серьезно они подсели на наркотики? Я имею в виду вашу дочь и Аарона.

– Очень серьезно, – ответил Саймон, не видя причины скрывать правду.

Корнелиус щелкнул пальцами, ему в голову пришла какая-то мысль.

– Пейдж могла продать свой мобильник. Ей нужны были деньги на дозу. – Он повернулся к Саймону. – Здесь это обычное дело.

– Да, этот мобильник больше не функционирует, – согласилась Елена, – так что я это тоже буду иметь в виду.

Но Саймон не был в этом так уверен.

– Значит, Пейдж сменила мобильник на компьютер?

– Ну да.

– И где теперь этот компьютер?

– Наверное, тоже продан, – сказал Корнелиус.

– Это только предположение, – сказала Елена. – Она могла прихватить его с собой, когда исчезла. То же самое мог сделать и убийца. Но главный вопрос в том, откуда у нее вообще взялся компьютер. Не могла же она купить его, вы согласны?

– Вряд ли, – ответил Саймон. – Если уж она ради наркотиков продала мобильник, с чего бы ей тратить деньги на компьютер?

– Это означает, что, вполне вероятно, она украла его.

Саймон уже почти смирился с этим. Его дочь. Наркоманка. Продает свои вещи, чтобы достать дозу. Воровка.

А что еще?

– Мистер Грин, вы хорошо владеете компьютером?

– Просто Саймон. Нет.

– Хороший специалист, а у меня такой есть, его зовут Лу, может проверить сетевой адрес, – сказала Елена. – Иногда можно отследить местонахождение компьютера вплоть до города, улицы и даже владельца.

– А мог бы ваш Лу вычислить, кем был прежний владелец ее компьютера?

– Нет, – ответила Елена, – но он определил, что это компьютер из Амхерста, штат Массачусетс. Если говорить точнее, из кампуса Амхерстского колледжа. Ваш сын не там учится?

Когда Саймон с Еленой прибыли в больницу, Аня спала, сидя в желтом пластмассовом кресле. Голова ее покоилась на здоровенном, как шар для игры в боулинг, плече ее дяди Роберта, мужа Ивонны. Это был крупный энергичный мужчина, сплошные мускулы, почти лысый, бывший футболист, обаятельный, душа нараспашку. Он был прекрасным юристом – присяжные обожали его очаровательную улыбку, его добродушные шуточки рубахи-парня, за которыми скрывался живой и гибкий ум настоящего правоведа с его молниеносной манерой вести перекрестный допрос. И еще, если не говорить об Ивонне, Роберт был самым близким другом Саймона.

Роберт осторожно, стараясь не разбудить Аню, отодвинулся от нее и встал. Поприветствовал Саймона крепким медвежьим объятием. У Роберта всегда хорошо получались медвежьи объятия; Саймон закрыл глаза и на мгновение прижался к нему.

– Ты в порядке?

– Нет.

– Я так и думал.

Они оторвались друг от друга и одновременно посмотрели на спящую Аню.

– К Ингрид детей не пускают. До восемнадцати лет, – сказал Роберт.

– Значит, Сэм…

– Они с Ивонной там у нее, да. Палата семьсот семнадцать.

Роберт бросил быстрый взгляд на Елену Рамирес. Саймон решил, что она сама объяснит ему, кто она такая, и направился к палате 717. Корнелиус остался дома. Ему делать было больше нечего – он и так сделал более чем достаточно, – и он чувствовал, что с большей пользой проведет время в Мотт-Хейвене, чтобы держать руку на пульсе.

– Но если я вам нужен… – добавил Корнелиус, когда они обменялись по телефону новой информацией.

Саймон открыл дверь в палату Ингрид. Прежде всего он услышал эти проклятые звуки – пикающие, сосущие, лязгающие, – которые никак не способствовали созданию теплой и заботливой атмосферы.

Его сын Сэм, его прекрасный восемнадцатилетний мальчик, сидел на стуле рядом с кроватью матери. Он повернулся к отцу: лицо его было мокрым от слез. Сэм всегда был ребенком чувствительным, «вечно у него глаза на мокром месте», ласково говорила о нем Ингрид. Впрочем, как и у его отца. Когда три года назад умерла мать Саймона, Сэм плакал не переставая, рыдал взахлеб, Саймон поверить не мог, что мальчишка на такое способен, как ему только сил хватило на это.