Эр Джейкобс - И вдруг тебя не стало

Я молча кивнула.

– Держись подальше от края, ладно? Очень крутой берег.

Ее глаза улыбались точно так же, как у Кола. Она рысью побежала по свежей траве, рассекая податливый бледно-зеленый поток.

Уже темнело – небо тускнело с каждой минутой.

– Ты здесь?

– Да.

Как мне продолжать с ним говорить? Я и понятия не имела.

– Эмили, где ты сейчас? – спросил он.

– Домик, – призналась я безо всякой причины. Мое чувство реальности возвращалось ко мне волнообразно.

Сюрреалистическое объяснение Паоло продолжалось:

– Мы были близки. Он начал тестировать вакцину H1-N24 на людях. Он хотел, чтобы я записал процесс, но все пошло не так. Мужчина умер. Вакцина не дала ему никакой защиты, когда ему был введен вирус. Сильверу пришлось устроить пожар, чтобы остановить возможность заражения.

За недели отсутствия акцент его стал заметнее – парадокс. Как будто в одиночестве он вернулся к истинной версии самого себя.

Он говорил как один из моих пациентов-подростков – я уже слышала эту смесь смущения, облегчения и гордости за признание в преступлении.

– После этого я убежал. Это была первая неделя октября.

Фото.

– Ты был там, – пробормотала я.

Я вспомнила наши выходные, последовавшие сразу за этим, – тени листьев, летящие над нами в его джипе, его безразличие к сообщениям. Его полуулыбку.

– Мы в отпуске , – сказал он.

– За свободу , – сказала я.

Его голос дрогнул.

– Потом я услышал, что случилось с Сэнди. Это не должно случиться с тобой. Я приехал обратно сегодня утром. Я уже почти в Нэшвилле.

Чересчур; какой-то наплыв новой реальности.

– Я… мне пора, – сказала я, вешая трубку.

Меня волной накрыло желание срочно найти Кола.

Я подошла к Оливии, смотревшей на меня широко раскрытыми глазами. Я сглотнула, присела на корточки, потерла ее руки.

– Извини, – сказала я. – Давай пойдем внутрь, там тепло.

Мне было за что просить у нее прощения. Мне было очень, очень жаль, что она была частью того, что происходило. Море ненависти к себе всколыхнулось во мне, напомнив о том, как я заразила безумием жизнь каждого. Я взяла ее за руку.

«Я заглажу свою вину перед ней, – подумала я. – Перед ней и перед Колом. Так или иначе». Я порылась в связке ключей, нашла тот, который отпирал домик, и крепко зажала его между указательным и большим пальцем.

– Вы в порядке? – спросила Оливия и посмотрела на мою дрожащую руку.

На крыльце снова зазвонил мой телефон. Я вставила ключ в замок входной двери.

Я машинально поднесла телефон к уху.

Снова голос Паоло, теперь он уже кричал:

– Иди в полицию. Умоляю, вернись. Он знает, Эмили. Он знает, что ты знаешь…

Движение за входной дверью.

Я почувствовала жжение в затылке.

Когда я упала на колени, я услышала Оливию, но ее крик был глухим у меня в ушах, как будто мы обе были глубоко под водой.

– Здесь маленькая девочка, – запротестовала я, теряя сознание. – Девочка…

Сознание так и не покинуло меня полностью. Седативные будто погружали вас в сон, но не до конца; свет гас, но слабый звук слышался. Шепот, испуганные мольбы Оливии. Затем наступила тишина. Я почувствовала, что меня тащат, и ужасающую неспособность сопротивляться. У меня был поврежден череп. Боль пронзила мой левый бок.

Потом появились полоски света, как будто я смотрела сквозь темную простыню. Только движение, тени. Солнце было пятном на линии деревьев и отбрасывало тонкую розовую дымку на поверхность озера.

Я сидела на кухонном стуле. Мои плечи были неестественно выгнуты, руки связаны за спиной.

Так же, как и у жертв убийств перед сожжением.

Оливия лежала рядом со мной, свернувшись калачиком на ковре. Ее грудь сонно вздымалась и опускалась.

Сильвер прошагал мимо – совершенно другой человек в сравнении с тем, кого я встретила в университетском городке, на благотворительном вечере, на его вечеринке.

Локти его лыжной куртки были порваны, волосы взлохмачены. Теперь я поняла, что это он прятался в темноте. Он бормотал что-то насчет замены шин на своей машине, чтобы его не могли выследить. Шаги Сильвера эхом отдавались от старого пола, как тихий гром.

– Это успокоительное для животных. Она и ты ничего не почувствуете. – Он покосился на меня, как будто тем, что я была в сознании, я бросала ему вызов.

Как будто меня можно утихомирить таблетками, хотела я сказать. Мания, обычно такая разрушительная, просто прорвалась через все, что он придумал. Та же неудержимость, которая всегда угрожала всей моей жизни, теперь поддерживала меня, заставляя цепляться за каждый момент. Этого нельзя было отрицать. Моя психика пережила дюжину видов разных успокоительных, профессиональных кризисов и госпитализаций из-за срыва. Успокоительные Сильвера были небольшой помехой.