Эр Джейкобс - И вдруг тебя не стало

– Нет, детка.

Мои глаза оставались на дороге, но рука зависла над телефоном.

– Могу я на него ответить? – спросила она.

– Конечно, – рассеянно ответила я.

Кончик ее пальца скользнул по экрану.

Обеими руками она взяла телефон, прижала его к щеке и замерла.

Прошло несколько секунд.

– Хорошо, – сказала она, передавая мне телефон.

Я поднесла его к уху.

– Эмили, – послышался голос. – Это я.

Шок. Звук исчезает. Нейроны замедляются, выстраивая защитный механизм.

На мгновение время исчезло – не существовало никакого разделения между прошлым и будущим.

Во всяком случае, разумного.

Мне снова было десять. Волосы у меня на затылке встали дыбом за мгновение до стука в дверь. Все утро в доме стояла такая тишина, что было слышно эхо от тиканья часов в коридоре. Моя мать, уже настолько раздраженная, что даже заплакала, когда стакан выскользнул из ее рук и разбился, помчалась через холл, приглаживая волосы. Она уже знала, я уверена.

Потому что я тоже знала.

Тишина была языком – затишье было многозначительным, тело испускало дух.

Двое мужчин, скрестив руки на груди, щурились от солнца. У одного хватило смелости прямо посмотреть на маму. Ни один из них не осмелился взглянуть на десятилетнюю девочку, стоящую позади нее.

– Да, – ответила мама на их вопрос. – Это дом доктора Сидни Файерстоуна.

Мужчины вошли внутрь, тот, что повыше, опустил глаза. Он объяснил, что медицинская миссия – это огромный риск. Вирус, сказал он, названный H1-N24, был смертельным и заразным и имел самый короткий инкубационный период из всех известных.

Моя мать уронила кухонное полотенце, которое отжимала.

Оно упало так тяжело, что, клянусь, еще в течение многих лет я могла видеть отметину, где оно приземлилось – скрученный, призрачный символ, вдавленный в твердую древесину, означающий быстроту перемен.

Жизнь до, жизнь после.

Оно отметило легкость, с которой люди могут исчезнуть. Но, как оказалось, иногда случалось и обратное.

Я закашлялась, не находя слов.

– Кто…

– Эмили, это Паоло. Это я. Ты должна выслушать. Ты сейчас в опасности.

Я сразу поняла, что какая-то часть меня все это время отказывалась принимать факт его смерти. Они так и не нашли его. Были похороны, но он не умирал.

Есть восприятие, есть мысль, за мыслями таятся чувства. Но за чувствами, глубже всего, находится интуиция.

И я никогда не должна была игнорировать свою интуицию.

Сейчас я была в реальности, где его слова продолжали быть частью этого мира. Невозможность его голоса сузила область моего восприятия. Справа и слева от меня все потемнело.

– Я знаю, это шок. Извини. Мне пришлось… Меня втянули в это дело, далеко за его рамки… Я хотел связаться с тобой другим способом, но сейчас ты должна меня выслушать.

Стадии горя начали двигаться вспять в моей груди. Гнев, ярость прорвались наружу. Потом недоверие.

– Кто это? – потребовала я ответа.

– Это я, – прошептал он. – Эмили, ты не в безопасности.

Нет никакой безопасности, подумала я. Безопасность – это фальшивая идея. Последние шесть недель начали проматываться в моей голове, как фильм.

Призрак, называвший себя Паоло, продолжал:

– Я читал о Сэнди, Эмили. В новостях сказали, что ее нашел местный психолог. Я знал, это означает, что ты тоже втянута. Пожалуйста. Я хочу, чтобы ты пошла со мной. По крайней мере, сейчас.

– С тобой?

Как будто я собиралась куда-то с ним пойти. Оливия уставилась на меня. Каким-то образом мне еще удавалось вести машину.

Мои мысли кружились вокруг одного, самого важного слова, как нити вокруг веретена.

– Зачем? – пробормотала я.

В его вздохе я услышала смирение. Он понимал, что нужно дать мне хоть какое-то объяснение, прежде чем он успеет сказать что-нибудь еще, что могло иметь значение.

– Меня затянуло слишком глубоко. Сильвер не позволил мне остановиться, сказал, что мы должны идти дальше.

Слева от нас начиналась грунтовая дорога к домику. Когда я с грохотом переехала ржавый почтовый ящик, колеса завязли в рыхлой грязи. Сумеречные тени паутиной переплелись над упавшими ветками и сосновыми иголками. Мы продирались к домику. В конце дороги с одной стороны виднелось крыльцо, с другой – озеро. Грузовик резко затормозил. Я выключила двигатель. Сельская тишина окружила нас своей гармонией нежных призывов и ответов. Мое сердце колотилось.

Оливия посмотрела на озеро, потом на меня.

– Можно мне посмотреть на воду? – спросила она.