Сара Пекканен - Тот, кто всегда рядом [litres]

Из туннеля появляется поезд, и Валери падает спиной на пути.

Поезд проносится мимо, стирая ее с лица земли. Я опускаюсь на платформу. Сжимаю веки, когда вагоны резко тормозят – скрежет звучит ужасающе по-человечески.

Ко мне с криками подбегают люди, но я просто лежу в оцепенении. Когда я наконец открываю глаза, то вижу перевернутую розовую коляску с выпавшей из нее пластмассовой куклой.

Катавшая ее женщина была полицейским, как и женщина в спортивном костюме, понимаю я.

Я ни секунды не пробыла на платформе одна, как и обещала детектив Уильямс, когда я позвонила ей из такси.

Мне на плечо опускается рука, и ее спокойный, знакомый голос говорит:

– Шэй, теперь все в порядке.

«Хорошо, что она все слышала», – думаю я, когда она осторожно расстегивает мою куртку и проверяет передатчик, который надела на меня перед встречей на станции.

Ведь еще нужно наказать двух других сестер.

Три вещи, которые меня спасли:

1. Когда Валери, бывшая актриса из Лос-Анджелеса, изображала детектива Сантьяго с сильным бруклинским акцентом, она спросила, какой поворот я проезжаю на «фривее». Это слово с Западного побережья, как я когда-то отметила в своей Книге Данных, собирая регионализмы. Человек, родившийся и выросший в Нью-Йорке, сказал бы «шоссе».

2. Женщина, которая была с Джеймсом Андерсом в ночь его убийства – как уже выяснилось, это была Аманда Эвингер, – носила серьги-обручи и потеряла одну из них, покидая «Твист». Бармен заметил это и прокричал ей вслед, но она не услышала. Настоящая детектив Сантьяго забрала серьгу, когда допрашивала бармена после обнаружения тела Джеймса. Она знала, что я не могла быть с Джеймсом в «Твисте». У меня не проколоты уши.

3. Когда детектив Сантьяго попросила Джоди принести фотографию Аманды, оставленную в моей Книге Данных, с ней пошел Шон. Он рассказал, как сестры Мур предложили мне присмотреть за квартирой, как я удивилась, что они знают про мои смузи, и что он слышал мой телефонный разговор с сестрами, которые уговорили меня занять освободившуюся квартиру Аманды с неправдоподобно низкой ценой за такое расположение. И выразил стопроцентную уверенность в том, что в данной ситуации жертва – я. Когда я наконец забрала из обшарпанного отеля свой айфон, то увидела, что он оставил полдюжины сообщений.

Заскакиваю в вагон за секунду до закрытия дверей и хватаюсь за металлический поручень над головой, пошатываясь, пока поезд набирает скорость.

Моя старая сумка с Книгой Данных внутри снова висит на плече.

Осматриваюсь и, как всегда, собираю информацию. Помимо меня в вагоне тридцать пять человек. Значит, двенадцать из тридцати шести – или тридцать три процента – скорее всего, считают себя очень счастливыми, если верить одному исследованию эмоций американцев. Согласно другому исследованию, четверо – или одиннадцать процентов – могут быть глубоко несчастны.

Мы приезжаем на станцию «42-я улица», и я опускаюсь на освободившееся сиденье. Я еду домой со своей новой работы в «Глобал Метрикс». Человек, которого приняли на работу после заваленного мной собеседования, им не подошел, так что я попробовала опять, на этот раз успешно. Предвкушаю тихий вечер в своей студии в Верхнем Вест-Сайде. В ней нет очарования квартиры Аманды, но зато все воспоминания там – мои собственные.

На спектре счастья я где-то среди оставшихся пятидесяти шести процентов.

На меня смотрит какой-то парень. Но сомневаюсь, что это оттого, что я в его вкусе. Мое лицо появилось на развороте газеты «Нью-Йорк Пост», когда в ней была напечатана история об аресте сестер Мур за соучастие в убийстве. Сейчас Кассандра и Джейн задержаны без права на залог и дожидаются суда вместе с остальными участницами группы. И, как уверяет меня детектив Уильямс, они точно будут осуждены; против них накопилось множество улик.

Теперь я выгляжу немного иначе. Я отрастила волосы, хотя решила оставить цвет, и ношу и очки, и линзы – по настроению. Так что некоторые детали образа Аманды я оставила; теперь я гибрид нас обеих.

Я думаю о сестрах все реже и реже, но все равно еще часто о них вспоминаю. Например, когда вижу трех девушек, смеющихся за бутылкой вина, или когда напоминаю себе не горбиться и выпрямить спину, или наблюдаю, как подруги держатся за руки, идя по улице.

Тяжело признать, но даже после всего содеянного ими какая-то часть меня продолжает по ним скучать. Рядом с ними мне никогда не было одиноко.