Джон Харт - Путь искупления

– Давайте поговорим, – сказала Элизабет. – Давайте все спокойно обсудим.

– Помолчите.

– Я серьезно. Должно же быть что-то…

– Давайте ее сюда. – Начальник махнул рукой, и один из охранников рывком поднял ее со ступеньки. – Положите вон туда. Пристегните к скамейке.

– Зачем вы это делаете?

– Чтобы линия огня была свободна, когда я начну палить по детишкам.

Элизабет выдернула было руку, но охранник повалил ее на пол, сковал руки наручниками за спиной, а другими прицепил за ногу к скамейке.

– Вы не посмеете!

– Вообще-то предпочел бы обойтись. – Начальник наклонился над ней. – Хотя чувствуете? – Он провел ей пальцем по щеке. – Самый напряженный момент. – Он говорил про Эдриена, и подо всем этим лежала полная уверенность. – Шестьдесят секунд.

– Только не делайте вид, будто отпустите нас живыми.

– Даже ради детишек?

Улыбка казалась шокирующее реальной, но глаза говорили все. Он уже застрелил одного человека прямо в сердце и засадил пулю в живот копу. Исход мог быть только один. Он знал это, и она тоже это знала.

– Движение! – Это Оливет в открытых дверях. За спиной у него пламенел закат. Багровое небо. Треск цикад в траве. – Сюда едет машина. Вроде как зеленый универсал.

Начальник тюрьмы глянул на часы и, прежде чем встать, подмигнул Элизабет так, как она никогда не забудет. Вытянув шею, она увидела в дверях троих мужчин – один остался присматривать за детьми. Элизабет перехватила взгляд Ченнинг, и оставшийся охранник – увидев это – приставил пистолет к голове девушки.

– Всем сохранять спокойствие, – предупредил он.

Но это было совершенно невозможно.

Даже близко невозможно.

Церковь, появившаяся на холме, была для Эдриена чем-то бо́льшим, чем просто стекло, камень и чугун. Она была его прошлым, его юностью, его вечным сожалением. Он надеялся венчаться здесь и начать жизнь с женщиной, с которой должен был быть обвенчан с самого начала. Здание было старым и крепким. Он любил его дух и неизменность, послания преподобного о рождении, надежде и прощении. Он часто думал о ней, когда его брак стал разваливаться. Временами приезжал сюда и просто смотрел на нее, стоящую на холме, размышляя: «Если б я был до конца честен…»

Но вместо этого его осудили за убийство Джулии, и он никогда уже не поминал о раскаянии или искуплении. Провел тринадцать лет, наблюдая лишь во сне жизнь, которую безвозвратно потерял, а когда в этих сновидениях высоко вырастала церковь, видел, как Джулия умирает одна, в мольбах, и взывает она не к Богу или своему мужу. Имя у нее на губах принадлежало ему, ночь за ночью. Она была испугана и умирала, и все же сам он никогда не присутствовал при этом – только во сне. А если б знал тогда про жену, видел бы ее в таких же кошмарах тоже? Мысль была совершенно невыносимой, так что, когда шоссе осталось в стороне, а под колесами захрустел гравий, Эдриен дал себе твердое обещание.

Ни в коем случае.

Никогда больше.

Перевалив через холм, он увидел людей в дверях и припаркованные машины. Остановился в двенадцати футах от гранитных ступенек. Начальник тюрьмы стоял перед входом с Оливетом и Джексом. Вудс наверняка тоже здесь – скорее всего, остался с Лиз. Эдриен вырубил мотор и положил ключ в карман. Воздух снаружи был удушающее теплым.

– Тебе надо бежать и не останавливаться.

Начальник выступил вперед, его подошвы ширкнули по шершавому граниту. Темные деревья тяжко нависали у него над головой.

– Наверное, надо было тебя сразу убить. В первый же день. В первую же ночь.

– Кишка тонка.

– Может, ты меня недооцениваешь. Может, всегда недооценивал.

– Это подразумевает, что у тебя были секреты и что ты их все-таки сохранил. Что-то мне трудно в это поверить.

Эдриен вытащил из кармана золотую монету и со звоном бросил ее на ступеньки. Начальник, вполглаза приглядывая за Эдриеном, подобрал ее, повертел в руках.

– Да такую можно купить в любом ломбарде.

Эдриен бросил еще с десяток монет.

– Выходит, это правда? – На сей раз начальник не стал наклоняться. Потер монету большим пальцем, показал Джексу, снова повернулся к Эдриену. – Сколько?

– Пять тысяч. Они твои, если отпустишь ее.

Начальник изучал Эдриена новыми глазами. В них было уважение и даже некоторый страх. За все это время так и не сломался. Вытерпел всю эту боль.

– Дело по-прежнему в Уильяме Престоне.

– Дело в шести миллионах долларов, – сказал Эдриен. Это была единственная правда, которая имела значение. Он видел это в лице начальника и в том, как Джекс нервно переминался с ноги на ногу. Дружба – это замечательно, но деньги на первом месте.