Сергей Изуграфов - Смерть на Кикладах. Сборник детективов №1

Инструктор оттащила собаку, успокоила ее, дала ей кусочек лакомства и, недоуменно пожав плечами, показала полицейским на стену.

Стена была как стена. Гладко стесанный камень, уложенный на старинный раствор. Камню точно лет триста, а то и больше. Манн и Смолев долго стояли в растерянности, глядя на нее. Хотелось почесать в затылке, но чертов шлем не давал. Алекс все-таки решился, снял шлем и с облегчением выдохнул.

– Приехали, – конечная! Можно сворачивать операцию! – в сердцах произнес наконец полковник Интерпола, отсылая жестом кинолога с собакой наверх. – Он что, призрак замка Морисвилль, твой Панайотис Феодоракис, черти бы его драли? Ему и стены не преграда? Как он туда попадает? Превращается в туман и просачивается в щель? Ты не заметил, у него клыки обычного размера? А в зеркалах он отражается? А то у меня, как назло, ни святой воды с собой, ни пуль серебряных…

– Отражается, отражается. Впрочем, в зеркалах не знаю, врать не буду – не видел, вот в музейных витринах отражается, – задумчиво ответил Смолев, присев на корточки и внимательно рассматривая стену. – А как он туда попадает… А бес его знает!.. Думать надо! Пока сам ничего не понимаю. Смотри, у стены как-то кладка идет необычно криво? Или кажется мне?

– Да нет, не кажется, Саша, – Виктор Манн тоже присел на корточки рядом со стеной и стал изучать и ощупывать камни. – Действительно, ты прав! Вот тут особенно заметно, в нижних рядах. Как будто наклон кладки градусов двадцать. А то и все тридцать! Старые мастера такого брака допустить не могли. Все остальные стены здесь – как по линеечке с отвесом, хоть лазером проверяй, а здесь такая недоработка. А тогда за такую халтуру «братья во Христе» устроили бы каменщику «веселую жизнь». Сдается мне, судя вот по этим боковым щелям и кривым зазорам, знаешь, что? Похоже…

– Ее опустили вниз!

– Точно, Саша! Каменная плита просто ушла вниз, видимо, сработав как вертикальный затвор. Может на метр, может на полтора, а может и на все два. Но от времени с механизмом что-то случилось: она должна была соскользнуть вниз равномерно, но правый край провалился чуть ниже; обрати внимание, – видимо, выбило справа стопорные камни. А за ней, судя по всему, была лестница. Что это нам дает? – полковник тоже снял шлем и устало покрутил шеей, разминая мышцы.

– Ничего хорошего. То, что отсюда нам уже не войти. Надо искать другой вход, если только ты не намерен взорвать эту стену. Но в этом случае может обрушиться вся кладка – еще завалит подвалы…

– Обидно. Думаешь, это он ее опустил?

– Больше некому. Вспомни: дверь наружная была закрыта на засов, замка на ней не было. Значит, он открыл замок и зашел внутрь, потом закрыл внешнюю дверь на засов. Если наша догадка верна, он пролез в щель, что вела в секретный подвал, и опустил стену, но она отчего-то встала криво, – Алекс внимательно простучал камни в среднем ряду. Ничего. Он отряхнул ладони и задумчиво потер висок со шрамом. – И, скорее всего, механизм, который ее поднимает, выведен из строя. Сознательно или случайно – еще предстоит разбираться, но как бы то ни было – он себя замуровал здесь. Интересно, кого же он так испугался?

– Ах, чтоб его! – в который раз чертыхнулся полковник Манн. – Ладно, пойдем на свет, чистым воздухом подышим. У меня от этого подземелья скоро разовьется астма на пару с клаустрофобией. Еще немного – и я точно здесь что-нибудь взорву!

Они вышли на залитую солнцем площадку внутреннего дворика, где их ждали группа захвата и кинолог с собакой.

Манн угрюмо плюхнулся на скамейку, положил рядом с собой шлем и крепко задумался.

Алекс наблюдал, как молодые парни из группы захвата, поняв, что операция свернута и можно расслабиться, окружили девушку в белоснежной форме и о чем-то оживленно и весело болтали.

Пес, которому дали свободу, счастливо бегал по двору, принюхиваясь и регулярно поднимая заднюю лапу. Он сделал несколько кругов по периметру, поскреб землю в паре мест, осуждающе гавкнул на флегматичного геккона, что невозмутимо грелся на солнце, устроившись на крупном и гладком камне. Разобравшись с бездельником гекконом, пес заложил вираж пошире, до дальнего угла, где стоял пифос – тот самый большой глиняный горшок для вина, про который им рассказывал в свое время смотритель археологического музея. У пифоса он вдруг резко затормозил, медленно перешел на шаг, еще медленнее подошел к пифосу, обнюхал его, сел рядом и издал тоскливый – с подвыванием – звук.