Эндрю Мэйн - Теория убийства

– Что-то стало толчком и он сорвался? – спрашивает Николсон.

– Похоже, но для этого тоже должны быть хоть какие-то предпосылки. Да и следы остаются обычно. У нас же совершенно спокойный человек с чрезвычайно развитыми способностями к эмпатии. Его бы совесть замучила, убей он кого-нибудь. Да и после такого преступления он бы точно сознался, по крайней мере если верить его досье.

– Доктор Крей, а вы что думаете? Могут люди так меняться?

Я вспоминаю разговор о лягушках-оборотнях во время расследования дела Гризли-Убийцы, после которого меня сочли главным подозреваемым, и стараюсь подбирать аналогии очень аккуратно.

– Да, теоретически из человека можно сделать убийцу. В армии этим и занимаются. На взрослого можно воздействовать психологически, шаг за шагом переводя из одного состояния в другое, и довести до того, что он будет совершать поступки, которые когда-то считал немыслимыми. Но если, как вы говорите, в поведении Маркуса не было вообще никаких предпосылок к подобному поведению, то добиться такого эффекта чисто психологическими средствами было бы очень трудно.

– Чисто психологическими? – переспрашивает Галлард.

– Я не специалист, но физическое повреждение лобных долей мозга может привести к изменениям в поведении. Финеас Гейдж и все вот это вот. Хотя последнее время масштабы изменений в его личности считают преувеличенными. Анатолий Бугорский получил очень похожую травму, но поведения не поменял. [10] Американский строитель, получивший тяжелое ранение головы при прокладке железной дороги в 1848 г. Из-за ранения Гейдж лишился большей части лобной доли левого полушария головного мозга, но выжил и прожил еще 12 лет. Считается, что эта травма привела к значительным негативным изменениям в его эмоциональном состоянии, социальных навыках и личностных особенностях.

– Бугорский?

– Похожая история. Русский ученый, которому в процессе работы в голову попал протонный луч высокой энергии. Прям как в комиксах. Только вместо супер-способностей он получил эпилептические припадки и повышенную утомляемость.

– Это ужасно, – говорит Галлард. – Повреждение префронтальной коры лобных долей часто связывают с агрессивным поведением. И хотя в некоторых случаях, когда все списывали исключительно на травму, я сомневаюсь, но в целом согласен, что иногда так бывает. Но вы и сами понимаете, почему эту версию прорабатывают не очень тщательно.

– Конечно, – киваю я. – Ваша задача – поймать убийцу, а не объяснить присяжным, почему он не до конца отвечает за свои действия.

– Дэниел не так давно попал в аварию на велосипеде. Может, это связано? – спрашивает Николсон.

– В какую аварию?

– Год назад. Ехал на велосипеде, и его сбила машина. Загремел в больницу на несколько недель. Это не могло стать причиной?

– Результаты томографии есть?

– Подождите, – вмешивается в разговор Ван Оуэн. – Как верно заметил доктор Крей, постановка диагноза Маркусу не является нашей непосредственной задачей. Это вообще не наше дело, мы всего лишь заинтересованные стороны.

– Миранда, – отвечает Николсон. – Маркус – один из наших. А как только дело передадут в другой отдел, они будут относиться к нему, как к любому мерзавцу с улицы.

Я решаю не высказываться вслух, что именно так и нужно к нему относиться ради объективности. Но я бы сделал то же самое на месте Николсона, если бы подозреваемым стал мой коллега или друг. Вот еще пример несовпадения моих личных этических установок с общественными.

– Хорошо. Но не думаю, что он с радостью передаст нам медкарту. Спорить готова, что Маркус очень быстро потребует адвоката и говорить будет только через него.

– Что именно нам нужно? – поворачивается ко мне Николсон.

– Результаты магнитно-резонансной томографии, если ее делали. Посмотреть возможные повреждения. И нужно найти специалиста, который может эти повреждения определить, я тут ничем помочь не могу… – Я замолкаю на полуслове, вспомнив кое о чем.

– Продолжайте, – говорит Галлард.

– Понадобится эксперт. Но… погодите… – Я достаю телефон и запускаю быстрый поиск по нескольким медицинским базам, к которым у меня есть доступ. – Так, ладно, эксперт нам все равно понадобится. Более того, он скажет, что то, что я собираюсь сделать, – бесполезно, или это уже сто раз делали до меня, но мне будут нужны несколько сотен МРТ-сканов людей с поврежденной корой лобных долей и несколько сотен сканов людей без повреждений. Я настрою программу машинного обучения, которая сможет собрать статистику и поможет проанализировать результаты Маркуса.