Максин Чан - Восьмая личность

Вспышка.

Я сижу на кровати, одетая в красное мандаринское платье, в мою руку насильно всунута игрушка «Хелло, Китти».

— Улыбайся, куколка, — говорит он, направляя на меня фотоаппарат, — сегодня твой день рождения!

Вспышка.

В углу пучок воздушных шариков. Их десять, по числу исполнившихся мне лет.

Моему красному рту велено совершать гнусные преступления.

Вспышка.

Он уходит. Дверь тихо закрывается за ним. Тело плывет. Отброшенное, как одиннадцатый шарик.

Вспышка.

Тик-так.

«Проснись, — кричит Раннер, — мне нужна твоя помощь!»

Я вижу, как Анна захлопывает черную папку.

— Я предлагаю немедленно прекратить все это, чего бы нам это ни стоило.

«Быстро, убирай ее внутрь, — приказывает Раннер, — она может все испортить».

Я делаю, как мне велено, и заталкиваю Анну обратно в Тело, призвав на помощь Раннер, которая, обрадовавшись возможности, сильно толкает Анну. Она не любит Анну, потому что считает ее сторонней наблюдательницей.

Все эти годы я пыталась объяснить Стае, что нам нужна своего рода мать, которая заботилась бы о нас и помогала переносить то, что происходило между мной и отцом. Когда Анна вышла на Свет, Тело считало себя достаточно взрослым и позволило отделиться моей девятилетней идентичности. Так было проще управлять. Думаю, потому, что часть меня нуждалась в том, против кого можно было бунтовать, кого можно было обвинять, а мачехи, скажем прямо, всегда являлись легкой целью. Взгляните на Золушку или Белоснежку. Однако меня шокирует ужасающая реальность того, что я создала себе фигуру матери. Четкое и неотвратимое осознание того, что Анна не была, не есть и никогда не будет моей реальной матерью.

У меня никогда не будет матери.

Потому что моя мать умерла.

«Ты ничего не продумал как следует», — говорит чертенок, его толстый хвост плотно обвивает мою шею.

— Ш-ш, — приказываю я, сбрасывая его.

«Ты должен повернуть назад, мальчик мой».

— Что, если заторчать с Хлоей?

«Это лучше, чем лишиться лицензии. Представь: доктор Розенштайн лишается медицинской лицензии после того, как нарушил этический кодекс и избил до полусмерти торговца людьми».

— Не будет никакого насилия.

Чертенок с сомнением смотрит на меня.

— Не будет никакого насилия! — снова кричу я, нажимая на газ.

А мое горло жаждет «Джека Дэниелса». Со льдом.

Я обеими руками опираюсь на стол Навида и перевожу дух. Вентилятор позади меня охлаждает мое настроение, звук вращающихся лопастей отвлекает меня.

«Итак, мы собрали все? — спрашивает Раннер. — Просто убедись, но быстро. Нам надо двигаться дальше».

Я оглядываю комнату.

«Как насчет его карманов?» — Раннер указывает на обратную сторону двери — там висит пиджак Навида. Я быстро проверяю их, но там ничего. Только горстка зубочисток и две пластинки жвачки.

«Немедленно прекращай все это и спасай нас отсюда», — говорит Анна.

«Тихо», — приказывает Раннер.

«Это ты тихо, — парирует Анна. — Ты должна была защитить Алексу от этого».

Раннер игнорирует ее и указывает на заднюю часть кабинета.

«Алекса, проверь тот шкаф».

Я открываю дверцы и обнаруживаю внутри огромную плазму, DVD-проигрыватель и расставленную в алфавитном порядке видеотеку.

Аннабела и Эми. Аннабела и Эми. Аннабела и Эми. Бекки. Бекки. Белла. Белла. Белла и ЭмиХХХ. Бет. Бет. Бритни. Бритни. Бритни. Бритни. БритниХХХ…

У меня скручивает желудок.

Дана. Дана. Дана. Дана. Дэниела. Дэниела. Дина. Дина. Кэнди и Аннабела и ЭмиХХХ. Кэнди. Кэнди. Кэнди. Шантель. Шантель. Шантель. Шарлиз. Шарлиз. Шарлиз. Хлоя. Хлоя. Хлоя. Хлоя и Аннабела. Эбби. Эбби. Элеанор. Элеанор. Элиза. Элиза. Эми. Элла. Элла. Элла. Элла и Шон и ДжейнХХХ…

Элла?

Элла и Шон и ДжейнХХХ?

Я достаю коробку, вытаскиваю диск и ставлю его в проигрыватель.

«Нам надо идти, — говорит Раннер. — Времени нет».

«Пусть посмотрит», — настаивают Паскуды.

Едва я нажимаю «PLAY» на пульте, я чувствую, как покидаю Тело — мною владеет дикий страх.

Женский затылок.

На блестящих черных волосах стрижка «боб».

Под загорелой кожей движутся лопатки.

Я знаю эти плечи; я сотни раз обнимала их в моменты печали, радости, веселья и отчаяния.

Камера плавно удаляется, показывая темную комнату. Мой Здравый смысл лежит на двуспальной кровати.

Ее тонкая талия и совершенной формы попка подсвечены мягким светом. Звучит медленная музыка. Я узнаю очертания ее тела, мне знакомы ее движения. Я во всех деталях изучила ее спину, пока мы росли, — когда менялись нарядами, купались голышом, принимали душ после урока физкультуры. Камера приближает ее черные стринги из одних тесемочек, чулки и трехдюймовые каблуки — порнографическое клише, — затем перемещается к другой девушке с длинными рыжими волосами.