Максин Чан - Восьмая личность

Затем, обеими руками зажав уши, она падает на колени. Она издает такие же звуки, как бешеные животные, как горько рыдающий ребенок. Слишком тяжело это слушать.

Дверь открывается.

Появляется Шон. В руке у него стакан с выпивкой.

— Что ты здесь делаешь, черт побери? — спрашивает он, глядя на видео на экране и ощущая вонь блевотины.

«Возвращайся в Тело», — говорит Раннер.

— Выключи это, — говорит Шон, ставя стакан на письменный стол. — Какого…

— Это я? Я этим занимаюсь? — Она тычет пальцем в телевизор.

— Зачем ты это смотришь? Ты же знаешь, что расстроишься из-за этого. — Он берет пульт, выключает телевизор.

— Я? — повторяет она.

Я заставляю себя опуститься вниз и войти в Тело.

Шон на шаг приближается ко мне и озадаченно смотрит на меня.

— Элла, что происходит? — говорит он. — Ты перебрала?

Я не отвечаю ему.

Раннер мгновенно берет контроль над Телом, чувствуя мои колебания.

— Убирайся прочь от меня! — кричит она, размахивая ножом для конвертов.

Шон пятится. Выставляя перед собой руки с раскрытыми ладонями.

— Какого черта? — тихо говорит он.

Раннер хватает стакан и швыряет его об стену.

Шон опять пятится.

— Да что с тобой такое? — вопит он. — Ты ведешь себя как помешанная! Я даже не знаю, кто ты сейчас. У тебя совсем крыша поехала.

Его слова проникают в сознание. Правда о моей множественности — ясна и сурова. Его выводы и знание меня — справедливы и резки.

Схватив рюкзак, Раннер устремляется к двери. Нож она держит перед собой. Не доверяя себе, она пятится из кабинета Навида. По ее ногам тонкой теплой струйкой бежит моча. Голова забита ужасом, как перегруженный танкер, который вот-вот опрокинется.

«БЕГИ», — кричит Стая.

Тик-так.

Я бреду по улицам, моя майка «ВЫБИРАЙ ЖИЗНЬ» разорвана, мои лосины промокли и попахивают. Я закуриваю сигарету. Мне плевать, что на меня смотрят. Мне плевать, как я выгляжу. Если кому-то и есть до меня дело — меня тут уже нет. По безумным улицам идет Безумная девушка. Бродяга. Шлюха. Арендованное лоно. Производственная вагина. Жалкая и дешевая.

«Мое тело никогда не было домом ни для кого из вас — вам не давалось разрешение проникать в него и портить его. Вы даже не были моими гостями. Вас не приглашали».

Я отшвыриваю сигарету и ловлю такси. Решение принято.

Водитель кивает и выключает огонек.

— В Арчуэй.

Я прижимаю стиснутые кулаки к вискам. Голоса борются за власть и становятся все яростнее — такой гвалт вызывает самый настоящий страх.

«Ты должна была позвать меня на помощь», — сердится Анна.

«Тебя? На помощь? Вернись с небес!» — кричит Раннер.

«Ага, как же. Ты, Раннер, показала себя слепой и безмозглой. Ты хорошо потрудилась, втянув нас в это. Твои тупость и эгоизм просто поражают».

«Заткнитесь. ЗАТКНИТЕСЬ».

«Я не заткнусь. Да кто ты такая?»

«Вы, обе, успокойтесь, — твердо говорит Онир. — Так делу не поможешь».

Вдали слышится всхлип Долли.

Мы едем через Кэмден-Таун, и я смотрю прямо перед собой. Рядом движутся пешеходы, мотоциклисты и машины. Мимо проносятся грузовики и сворачивают на боковые улицы.

Я пытаюсь сосредоточиться, от постоянных переключений голова разламывается изнутри.

Слишком часто я дышу, думаю я. И сердце бьется часто.

«Ни близкой подруги, ни мачехи — только голоса, — говорю я себе, замечая, что водитель наблюдает за мной в зеркало заднего вида. — И все это я».

Я чувствую, как скатываюсь в депрессию. Мне трудно осознать ужасную правду.

«Их всех создала я».

«Раннер, Онир, Долли, Паскуд, Фло-изгоя, Анну, Эллу и Грейс».

Там, где раньше сияло солнце, небо затянуто тучами. Птицы больше не поют. Надвигается дождь. Обливаясь потом, я сжимаю ручку на автомобильной дверце. Чтобы хоть за что-то держаться. Чтобы почувствовать реальность сквозь этот кошмар. Спазмы отрицания напоминают утро с забытыми ночными ужасами: тигры, рвущие плоть, клоуны с грязными оборками на воротнике, гигантский нож, преследующий ребенка. Мое прежнее неприятие истины — бальзам для моей реальности.

Однако теперь все вернулось ко мне.

Позвякивание ключика, отпирающего мое самоубийство, висящее на петле. Идти некуда. Я заставляю себя положить руки на колени — «Быстро, остановите ее», — предпринимает попытку Онир, — и провожу ногтями по бедрам. «Поздно», — плачет Долли.

Ливень колотит по крыше, как десяток сердитых кулаков. Взвизгивают «дворники». Я думаю об украденной кожаной куртке, о розовых неоновых огнях «Электры», о бледно-голубых глазах Эллы и спрашиваю себя, а какого цвета мои глаза. Все еще зеленые? И проверяю, глядя в заднее зеркало.