Андерс де ла Мотт - Осеннее преступление

Алекс чувствовал себя более свободно, чем во время знакомства в полицейском участке. От него пахло духами “Курос”, на нем были классические синие кроссовки “New Balance” и красная футболка “Lacoste”, рукава натянулись на бицепсах. Короткие волосы не успели просохнуть, а обрывок красной туалетной бумаги на шее над воротником свидетельствовал, что Алекс брился в спешке. Одно чуть оттопыренное ухо вздуто, как бывает у борцов. Анна не могла отделаться от мысли, что это довольно привлекательно.

За столом ее усадили рядом с Алексом; Эва-Бритт ловко направляла разговор, они успели обсудить и погоду, и времена года еще до коктейля из креветок. В качестве главного блюда Морелль приготовил говяжье филе с картофельной запеканкой, а Агнес получила тарелку с веганской едой. Атмосфера становилась все приятнее, они болтали о том о сем, а Морелль так щедро подливал вино, что Анне пришлось несколько раз напомнить, что она сегодня за рулем, однако Морелля это не остановило, и он снова наполнил ее бокал.

Алекс оказался чудесным собеседником, с чувством юмора и заразительным смехом. Впечатление, которое он произвел на Анну в участке, сменилось более благоприятным. Может быть, дело было в вине, но они с Агнес чувствовали себя по-настоящему хорошо.

Выяснилось, что Морелль — увлеченный садовод. К концу третьей забавной истории о растениях Алекс поймал взгляд Анны и слегка закатил глаза, отчего понравился ей еще больше.

— Похоже, ты часто бываешь в спортзале, Алекс, — сказала она.

— Стараюсь. Когда девочки не у меня, хожу раза три-четыре в неделю. — Алекс машинально потрогал пустое место на безымянном пальце, и Анна тут же отметила, что начала играть с волосами. Черт, что она делает? Всерьез флиртует с недавно разведенным сыном своего предшественника, в первую же неделю на новом месте? Она опустила руку и выпрямилась. Решила не пить больше ни капли, сколько бы Морелль ни уговаривал.

— Александер был многообещающим борцом, — вставил Морелль. — Он чуть не вошел в олимпийскую сборную.

— Вот как! А в каком году?

— В 1992 году, готовился к Барселоне. Повредил колено прямо перед отборочными соревнованиями, а второго шанса уже не дождался. — Алекс пожал плечами. — К тому же я подался в строительство, нашел настоящую работу — тоже неплохо. Когда ты в последний раз слышала о шикарной жизни борцов?

Фраза прозвучала неестественно, словно на самом деле принадлежала кому-то еще, а глаза, в отличие от губ, не улыбались. 1992 год, через два года после случая в каменоломне, заключила Анна про себя.

Как и предсказывала Эва-Бритт, перед кофе Морелль принес фотоаппарат. Похожий на ту же эксклюзивную модель, что и у Агнес. Анна осторожно задумалась, кто же сделал Мореллю такой дорогой именинный подарок. Оказалось, правильный ответ — Бенгт Андерсон. Похоже, Элисабет Видье сказала правду — они с Хенри близко дружили.

Агнес села рядом с Мореллем и принялась привычными движениями показывать разные тонкости и настройки фотоаппарата. Анна сбегала в туалет, но там оказалось занято. Эва-Бритт показала ей лестницу, ведущую вниз.

— Налево, за занавеской.

Внизу оказалась комната для отдыха, обшитая сосновыми панелями. Два кожаных дивана, которым явно не один десяток лет, стеклянный столик и к нему — тележка для напитков, а также обязательный, слишком большой плоский телевизор на стене. Следуя указаниям Эвы-Бритт, Анна отвела бамбуковую занавеску и вышла в коридорчик. Запах подвала смешивался с ароматом моющего средства. Туалет оказался за первой дверью справа. Стены выложены зеленым кафелем, в углу душевая кабина, через еще влажное стекло виден синий флакон геля для душа. В шкафчике — крем для ног, блистер давно просроченного ипрена, вскрытая упаковка одноразовых бритв и баллончик дешевой пены для бритья. Анна устыдилась своего несколько чрезмерного любопытства, но убедила себя, что именно это качество делает ее хорошим полицейским. Любопытство, а также способность сомневаться. Она все больше убеждалась, что в словах Элисабет Видье есть смысл. Вдруг Морелль, при помощи своего закадычного друга Бенгта Андерсона, пытается подтолкнуть ее в определенном направлении. Заставить ее принять их версию о смерти Симона Видье. Тому может быть много причин. Самым простым и объяснимым казалось предположение, что раны, нанесенные трагедией, так до сих пор и не затянулись, и люди — ни жители поселка, ни четверо переживших ту ночь — не хотят снова вскрывать их. Но Анна никак не могла отмахнуться от того, как Элисабет Видье критиковала расследование, и от собственных подозрений. Возможно, Хенри Морелль потому так цеплялся все эти годы за свою должность, что хотел быть уверенным: правда о гибели Симона никогда не выйдет на свет божий.