Элис Фини - Его и ее

Во второй половине дня вместо того, чтобы получить возможность дальше делать свое дело, я в основном занимаюсь запросами СМИ и фальшивыми следами. Пресса достала почти всех членов группы. Это напоминает о случае в Лондоне, когда Анна первый раз сунула микрофон мне в лицо. Вот так мы и встретились: она освещала дело, над которым я работал. Это была ненависть с первого взгляда, но потом все изменилось. Она не помнила меня по школьным годам, хотя я ее никогда не забывал.

Я работаю до позднего вечера. Меня слегка раздражает, но нисколько не удивляет, когда Прийя тоже решает остаться, хотя я просил ее не делать этого. Когда остальные члены группы ушли из офиса, она заказывает нам пиццу. Я слушаю, как она по телефону выбирает мои любимые наполнители и края, и не могу понять, откуда ей это известно. Каждый раз, когда она бросает взгляд в мою сторону, я смотрю на экран компьютера. Остальное время наблюдаю за ней.

Замечаю, что она сняла жакет и вроде бы расстегнула на блузке три верхние пуговицы; теперь видны ее ключицы и намек на грудь. Но мне все равно. Она распустила волосы, не завязав их в неизменный конский хвост. В таком виде она выглядит по-другому… Вызывает меньше раздражения.

Мы молча едим. Прийя едва дотрагивается до пиццы, я и не сомневаюсь, что она заказала ее только для меня. Она наливает нам обоим воду из кулера — не спрашивая, хочу ли я пить, — и подходит слишком близко к моему столу, когда ставит на него стакан. Я чувствую незнакомый запах ее духов, когда она кладет маленькую ладонь мне на плечо.

— Вы в порядке, Джек? — спрашивает она, опуская свое обычное «сэр» или «босс».

Если я правильно истолковываю ее жест, я должен быть польщен, но меня совершенно не интересует молодая коллега, росшая без отца или что-то в этом роде. Кроме того, я, похоже, сейчас могу думать только об Анне и о том, как хорошо мы жили до того, как у нас все сломалось. Я не хочу здесь оставаться, но и не испытываю особого желания идти домой и разбираться со всеми вопросами, на которые, знаю, не захочу отвечать. Но поскольку уже почти полночь, решаю, что самое время уйти с работы.

— Я устал, вы, наверное, тоже, — говорю я и с некоторым смущением встаю.

В детстве и юности мне никогда особо не везло с противоположным полом. Только последние несколько лет женщины, похоже, стали находить меня привлекательным. Мне это непонятно, я — седой мужчина средних лет с жизненным багажом тяжелее, чем весь багаж в аэропорту Хитроу. Хотя мне нравится — а кому бы не понравилось, — что женщины со мной вроде бы флиртуют, я по-прежнему веду себя как робкий подросток, каким был когда-то. Мальчишка, который не знает, как разговаривать с девочками.

— Я ухожу. Вам тоже следует идти. Отдельно, — добавляю я, чтобы избежать неловкости.

Прийя хмурится. Ее щеки слегка зарделись, и она снова садится за свой стол.

— Я еще немного задержусь. Спокойной ночи, сэр, — говорит она с вежливой улыбкой, не отрывая глаз от экрана.

Боюсь, что, пытаясь разрядить ситуацию, я только все испортил.

Иногда я думаю, что люди меняют выражение просто затем, чтобы занять свое лицо. Улыбка не подразумевает, что кто-то счастлив, равно как и слезы не всегда означают, что кто-то печалится. Наши лица лгут так же часто, как наши слова.

По дороге домой замечаю свет в школе Святого Илария. В эту школу ходили Рейчел с Анной, когда были подростками. Там они и познакомились. Уже поздно, в это время ночи должно быть пусто, но там определенно кто-то есть.

Я заезжаю на стоянку, но решаю выкурить еще одну сигарету и только потом зайти в школу. Мне достаточно половины, и я разламываю сигарету на две части. Несколько раз щелкаю зажигалкой, но она не работает. Трясу ее и пробую еще раз, но она по-прежнему не горит. Роюсь в машине во все уголках и щелях, только не хочу снова заглядывать в бардачок — я не забыл, что в нем.

Наконец нахожу утешение в виде старого спичечного коробка в подлокотнике. Закуриваю и делаю глубокую затяжку, наслаждаясь мгновенным головокружением. Затем переворачиваю коробок и вижу, что он из той гостиницы, где я провел первую ночь с Рейчел. С тех пор прошло несколько месяцев, но я все еще помню каждую деталь: запах ее волос, выражение лица, изгиб шеи. Как она получала удовольствие, притворяясь бессильной и позволяя мне думать, что я держу ситуацию под контролем. Хотя это было не так. На обратной стороне коробка написано: позвони мне, а также номер телефона.

При виде ее почерка я, похоже, захожу за грань, на которой балансировал весь день. Я беспрерывно курю, хочется выпить. Меня даже больше не беспокоит, кто сейчас находится в школе. Выкурив три целых сигареты подряд до самого фильтра, снова смотрю на здание школы — там совершенно темно. Может быть, мне только показалось, что в здании горит свет и что я вижу тень человека, стоящего у окна.