Хелен Монкс Тахар - Драгоценная ты

Заднее колесо велосипеда. Я не свожу с него глаз.

Интересно, каково это — почувствовать твое тело под колесами, услышать хруст костей, ощутить запах крови. Крови, которая бежит по твоим жилам, но очень скоро прольется на асфальт, потечет по сливной канаве и закончит путь в безразличных водах Темзы.

Только тогда я смогу нормально жить.

Загорается зеленый.

Я изо всех сил жму на газ.

Шестью неделями ранее

Как они это делают? Я каждое утро видела их на автобусной остановке и поражалась. Повыползали из квартирок, которые снимают толпой или на родительские деньги, и стоят себе спокойно. Жить, конечно, хотят не здесь, а ближе к центру, только вот средств пока не хватает. Автобус на двадцать минут опаздывает, а этим молоденьким хоть бы хны. Почему нынешним девочкам и мальчикам до тридцати совершенно наплевать, опаздывают они на работу или нет? Я решила при удобном случае спросить Иэна и принялась строчить эсэмэску своему помощнику, Азифу, в надежде, что он хоть как-то меня утешит. На работе в последнее время не ладилось, и я остро нуждалась в поддержке. Тот понедельник был началом дивного нового мира для нашего журнала: новые владельцы, новый издатель, еще один шанс. Во что бы то ни стало нужно произвести хорошее впечатление, но мироздание явно против меня — ни одного автобуса.

«Автобуса нет! Написать, что опаздываю, или еще подождать?» — набрала я.

Ответ был не слишком вразумительный: «Как выходные? Новый издатель уже здесь. Даже не знаю. Удачи».

Тем утром я стояла и смотрела на окна своей квартиры — с остановки видны рассохшиеся рамы. Помню как сейчас: на мне была свободная блузка со стоячим воротничком — специально купленная накануне, длинная юбка-карандаш с разрезом почти до бедра и черная кожаная куртка, которую я всегда носила на работу. По-деловому и в то же время смело — чтобы не подумали, будто я пытаюсь угодить свалившемуся на меня новому начальству (хотя я, конечно, пыталась).

Надо сказать, начало рабочей недели давно меня не радовало. Во-первых, после двадцати лет упорного роста я вдруг поняла, что теряю форму. Во-вторых, юные, полные сил стажеры мозолили глаза, напоминая о несбывшихся надеждах. Однако больше всего мучил страх, липкий ужас, что они обязательно спросят: «Как прошли выходные?» В другие дни меня, казалось, никто не замечал (не то что раньше, когда мне было слегка за двадцать и карьера шла в гору). А в понедельник как назло лезли с вопросами.

Трудно не чувствовать себя ущербным в компании миллениалов. Молодые и дерзкие, они наперебой рассказывали, как обежали весь Лондон, встретились с миллионом друзей-приятелей со всех концов и окраин. Мне же хотелось сквозь землю провалиться. Вдруг обнаружится, что и субботу, и воскресенье я опять просидела дома с Иэном? Иногда я даже назначала телефонные переговоры на девять утра, чтобы не слушать их болтовню. В сравнении с бесконечными свиданиями-клубами-театрами-галереями мое существование казалось еще более жалким. Последнее время, если кто-то умудрялся задать мне ненавистный вопрос, я беззастенчиво врала: «Виделись с давними друзьями. Хорошо посидели».

Я уже вся извелась, когда вдалеке показалось такси. Украдкой бросая взгляды на дорогу, я стала тихонько продвигаться к обочине, а потом успокоилась — такси никого, кроме меня, не интересует. У публики с автобусной остановки никогда нет денег. Денег нет, а вот времени — вагон. Их жизнь — сплошной круговорот. Мероприятия, знаете ли, сами себя не посетят: выставки, мастер-классы, а еще перепробовать все брускетты авторской работы и обязательно разместить в соцсетях фоточки, в общем, творить направо и налево не покладая рук. От них так и веяло уверенностью и энергией. Это выматывало. Я еще раз оглядела остановку — не претендует ли кто на такси? И увидела тебя. Ты была другая. Тоже уверенная и свободная — наверное, так и бывает, когда родители любой твой чих встречают бурной овацией. И все-таки чувствовалось в твоем взгляде и нечто иное, намек на тоску, бесприютность. Мне вдруг показалось, что хоть ты и одна из них, у нас с тобой есть общее. Ты тоже явно нервничала, что опаздываешь. В тебе удивительно сочетались оба поколения: молода, как они, но в то же время словно старше их и глубже, как я. На тебе была коротенькая кожаная юбочка, помнишь? У меня есть такая же, раньше я, как и ты, носила ее на работу. Ты тоже была бледна. Только твоя кожа в отличие от моей не имела ни единой морщинки, ни единого изъяна, кроме, пожалуй, черной полоски на лбу. Ты приковала мой взгляд. Я словно увидела свое отражение, или точнее, саму себя в прошлом. Не таком уж далеком, но уже безвозвратном. Мне захотелось узнать тебя поближе, выяснить — правда ли мы похожи.