Джо Лансдейл - Пойма

— Откуда ты всё это знаешь? — удивилась она.

— Да подслушал ихний разговор.

— Побродяга это кто, чудище?

— Это дядька такой — прицепится к вагону и катается себе бесплатно.

— Так это человек, верно? А то ты сказал: зверь, человек или побродяга.

— Думаю, да.

— А мог это быть Человек-козёл?

— Папа говорит, что нет. Но если сложить вместе, что каждый говорит, — так у нас Человек-козёл и получится. Мисс Мэгги — та вон тоже думает, что это он.

На какое-то время Том призадумалась, потом сказала:

— Мисс Мэгги — она всё на свете знает. По-моему, яснее ясного, что это Человек-козёл. Мы же его видели, правда ведь?

— Видели.

— Я его по-взаправдашнему и не рассмотрела-то. Уж больно было темно. Но вид у него был жуткий, скажи ведь, Гарри?

Я согласился, что вид был действительно жуткий.

— Я вот иногда о нём думаю, — призналась Том.

— Понимаю, — я припомнил, что папа не велел мне говорить про тело, но, с другой стороны, разве Том его не видела?

Чёрт возьми, я превращаюсь в настоящее трепло.

Я рассказал Том, что я сделал, про то, как мы залезли на крышу ледохранилища и подглядывали в дырку. Рассказал, что́ нам удалось подслушать, правда, немного приукрасил повествование — выходило, будто это я подбил ребят забраться на чётковое дерево.

Ещё не стал говорить про то, как нас поймали за слежкой. Решил, что это испортит мой рассказ и выставит меня глупее, чем хотелось бы показаться.

Также я добавил:

— Никому ничего не говори, что я тебе рассказал такое, а то огребу по самое не балуйся.

Мы ещё немного побеседовали, строя догадки о Человеке-козле, и вскоре уже слышали, как он крадётся где-то за домом и, может быть, даже зовёт нас тихим голосом, подражая завыванию ветра. Я встал и запер дверную ширму на замок, но это не избавило нас от страха. В скором времени каждый раз, когда какая-нибудь букашка врезалась в ширму, я был уверен, что это к нам скребётся Человек-козёл.

Запугав самих себя до смерти, мы с великой охотой зашли в дом и улеглись по постелям.

Ну а ночью, когда я лежал в кровати, пришла ко мне Джельда-Мэй Сайкс, разрезанная сверху донизу. Не так, какой я её обнаружил, а так, как раскроил её доктор Тинн, от грудины до самого причинного места. В животе у неё зиял большущий пустой провал, и осталась там лишь одна длинная кишка, которую доктор Тинн не вытащил наружу. Она свешивалась из разреза на брюхе и волочилась по полу. Двигалась женщина медленно и встала наконец у моей постели, опустила глаза на меня. Мохнатый лобок и раскуроченное женское начало оказались аккурат возле моей головы. Глаза у меня открылись, я увидел её, но не мог пошевельнуться. Очень осторожно, очень неторопливо положила она ладонь мне на лоб, как бы проверяя температуру.

Я проснулся весь в поту и лежал, задыхаясь. Глянул, не разбудил ли я Том, но она безмятежно сопела в обе дырочки у окна, которое вело на веранду. Может, и струхнула, когда ложилась спать, но сейчас, похоже, была совершенно довольна. Даже окно приоткрыла, что было весьма нелишне при таком-то пекле.

Ветерок мягко и нежно покачивал занавески. Лизал тёмные волосы Том, и они легонько трепетали. Я был уверен, что чую запах речной воды и смерти. Осмотрелся: а вдруг Джельда-Мэй схоронилась в потёмках и ждёт, когда я опять успокоюсь, но в комнате не было видно ничего, кроме привычных силуэтов знакомых вещей.

Я сложил вдвое подушку, затолкал её под голову и глубоко вдохнул, стараясь не думать о Джельде-Мэй Сайкс. Пока я этим занимался, услышал, как за стеной беседуют мама с папой, — вернее, до меня доносилось всего лишь неясное бормотание.

Придвинулся к стене, прильнул ухом и постарался различить, о чём идёт речь. Говорили они тихо, и сперва не удавалось уловить смысл, но вскоре я приноровился и перекрыл шум ветра из окна: заткнул рукой одно ухо, а другим крепко прижался к стене.

— …эти все версии надо обдумать, кроме, пожалуй, ягуара: ни разу не слыхал, чтобы кого-нибудь задрал ягуар, — расслышал я папин голос. — Сам-то я верю, что такое бывало. Говорят, что они так не делают, но, по-моему, какой угодно зверь на такое способен при подходящих условиях. Хоть домашняя собака. Вот только у доктора Стивенсона для подобных подозрений оснований нету. Просто хочется ему, чтобы оно было так.

— Почему? — спросила мама.

— Он не желал, чтобы чернокожий врач проводил обследование и, может быть, узнал чего-нибудь, о чём сам он не в курсе. Всякий, у кого достанет на это ума, признает, что доктор Тинн — хороший доктор. Один из лучших, хоть белых, хоть чёрных. Вот и всё, как мне кажется. Ну и Стивенсон к тому же был пьян, и не думаю, что это как-то помогло ему вынести суждение. Видать, выпендривался перед этим своим интерном — Тейлором-то. Хотя вряд ли Тейлор впечатлился.