Wind-n-Rain: Kill the Beast

Неделя прошла как один длинный серый день. Универ — тренировки — одинокие вечера в своей комнате. Вечера в обнимку с Анькиной фоткой. Постепенно возвращаю в свою жизнь музыку. В день, когда мой свет погас, я выключила и её. Вычеркнула музыку из опционного меню собственной жизни. В утро, когда я, как обычно, собиралась на занятия, решая какие кеды нацепить, ведь на улице холодный дождь и ветер, рука сама потянулась к приёмнику и включила радио. Играл Джордж Майкл, хит с альбома «Пэйшнс». Анька обожала его — помню, как подарила ей раритетный диск с фирменной чёрно-белой обложкой, помню, как заслушивали его до дыр и спорили о каждой композиции. Моя любимая — «Пришез Бокс», Анькина — «Эмэйзинг». По радио играл «Фрик». Я улыбнулась. Возможно, теперь они встретятся. Кто знает, может быть на небесах хорошие люди распределяются по общежитиям на основе музыкальных предпочтений? И Джордж её точно не обидит.

Лоренц входит в аудиторию, держа в руках стопку тестов недельной давности. Все шушукаются, елозят на скамьях — за прошедшие недели эксцентричный «доктор» приучил студентов относиться серьёзно как к своему предмету, так и к себе самому.

— Для начала те, кто набрал менее половины правильных ответов и не сдал тест — ваша оценка на зимнем экзамене будет автоматически снижена на балл, — он выдаёт Дине добрую пачку распечаток, и та покорно приступает к их адресному распространению.

По аудитории проносятся недовольные комментарии, вздохи разочарования. Кто-то матерится, а кто-то даже плачет. Моего листа в этой стопке нет.

— Теперь те, кто допустил не более двух ошибок — никаких поощрений, лишь моя похвала.

Эта стопка тонюсенькая, и моё имя снова не в списке. По залу проносятся редкие ликующие возгласы единичных везунчиков.

— «Хорошисты». Вы в безопасности.

Дина спешит за очередной пачкой, изо всех сил стараясь не напутать с фамилиями и вручить каждый лист в руки верному адресату.

— Ну и «троечники». От пятидесяти до семидесяти процентов правильных ответов.

Заметив, что Дина уже не справляется, Лоренц сам раздаёт оставшиеся работы, благо их немного. Последний лист из его рук опускается на парту передо мной.

— Ожидал от вас большего, Юлия — столько лет в спорте, а элементарных вещей не знаете.

Прямой строгий взгляд, которого я так искала, на этот раз парализует: молча опускаю глаза и таращусь в свой листок, замаранный то там, то здесь красными чернилами. Руки дрожат, я держу их под партой, сцепив замком; щёки пылают, и в ярком свете лектория это невозможно утаить; на глаза наворачиваются предательские слёзы обиды. Лоренц сверлит меня взглядом, будто пытая, будто нарочно; в секунде от моей истерики он резко разворачивается и спешит к кафедре, чтобы огласить тему новой лекции. Невероятными усилиями воли нормализую дыхание в тот момент, когда Дина возвращается на своё место.

— У меня «четыре» — охренеть! — верещит она. — А у тебя…

Она смотрит в мой лист и не переспрашивает.

— Да не ссы, главное, что не «два», — сбавив энтузиазм, Дина похлопывает меня по плечу.

Она права. Как всегда.

На вечерней тренировке Алекс радует нас всех приятным известием: кубок федерального округа по рукопашке в этом году будет разыгрываться в нашем городе, а значит можно аккредитовать побольше участников, и никуда ехать не придётся. Тренер всегда сам выбирает, кому выступать, а кому уготовлена лишь роль секундантов — свои решения он не комментирует, и предугадать их практически невозможно. Соревнования в начале ноября, и в конце тренировки он раздаёт всем счастливчикам, попавшим в предварительный список участников, направления на прохождение медкомиссии. Мы с Марусей получаем заветные бумажки и на радостях обнимаемся. Наконец-то. Может, на татами из меня выбьют всё дерьмо, соревнования — всегда катарсис. Важна не победа. Важен сеанс очищения. В этот раз он необходим мне как никогда.

Следующим днём с чистой совестью игнорирую универ. Вуз у нас спортивный, и такие причины для непосещения лекций как соревнования, сборы или медкомиссии работают беспрекословно. Вдоволь отоспавшись, долго и тщательно моюсь под душем, надеваю лучшее бельё, пью воду — больше ничего нельзя, так как забор крови осуществляется на голодный желудок, хватаю направление и шагаю в спротдиспансер хорошо знакомой дорожкой. Сегодня выглянуло солнце — холодное осеннее солнце, неспособное ни осушить луж, ни согреть землю, но всё ещё способное ослеплять. Довольным жестом водружаю на нос солнечные очки — любимый аксессуар, который уже скоро станет совсем неактуальным. Желудок плачет, требуя завтрака. Обещаю ему поход в КФЦ сразу после диспансера. Кажется, он меня услышал, по крайней мере, голодные песнопения прекратились.