Чарльз Мартин - Хранитель вод [litres]

Легкий бриз коснулся моей кожи, и я, обернувшись, поглядел на остров – на верхний этаж амбара, который был мне квартирой и кабинетом, на окно, в которое я смотрел в поисках вдохновения, на густо-зеленые кроны апельсиновых деревьев, где понемногу наливались соком оранжевые плоды. Я понимал, очень многое так и осталось не сказано, но я не знал, как это сказать, поэтому просто прочел вслух отрывок из некролога Мари.

«Некоторые люди тщательно прячут свои изъяны. Некоторые, напротив, выставляют их напоказ, но это ничего не меняет. Мы все несчастны и больны, наши крылья сломаны, а ноги едва выдерживают наш вес. Мне жаль, что я не разыскал тебя раньше.

Прости меня.

Впрочем, если бы ты сейчас стояла рядом со мной, ты бы наверняка сказала, что я сделал все как надо. Что я тебя нашел. Что каждое слово, которое я хотел тебе сказать, достигло твоего слуха и твоего сердца. И каждый раз, когда я думаю об этом – о том, как мои слова утешали и поддерживали тебя и как ты спала, прижимая мою книгу к груди или подложив под щеку, я чувствую, что мне становится… легче. Действительно легче, хотя, быть может, я уже никогда не буду чувствовать себя в полном порядке.

Я знаю, где бы ты сейчас ни была, тебе хочется знать ответ на один вопрос. Знай, я решил, что буду писать дальше. Почему?.. Просто потому, что у меня появилось много новых слов, которые я должен тебе сказать. Наша история не закончилась, во всяком случае, пока не закончилась. Я по-прежнему тебя люблю. Нет, я люблю тебя еще сильнее. И что бы ты ни делала, я уже не смогу любить тебя меньше.

Наша любовь не умрет.

В жизни каждого человека бывают минуты, когда ему приходится решать, как перейти от рабства к свободе. Бегом?.. Ползком?.. На четвереньках?.. Стоит ли это того? Очень ли будет больно? Не убьет ли это меня? Кто-то решает быстро, кому-то требуется больше времени, а некоторые так и не отваживаются сделать решительный шаг. Некоторым это вообще оказывается не по силам. Ты сделала этот шаг. И твой самый драгоценный дар как раз и заключается в том, что именно мне выпало провести тебя сквозь Врата.

Когда-нибудь, через много лет, когда я стану старым и немощным, когда усталость тяжким грузом согнет мои плечи, когда мой колодец окончательно высохнет, когда иссякнут слова и я уже больше не смогу уловить в воздухе твой тонкий аромат, я снова шагну в эти воды и погружусь в них с головой, чтобы ты снова наполнила меня изнутри.

Любовь – как вода. Как ее ни режь, как ни терзай, как ни разбрызгивай, пройдут минуты, и она станет такой же, как была. Отдельные капли сольются друг с другом, словно ничего не произошло. Не останется ни шрамов, ни следов, поверхность снова станет гладкой, а огромная масса воды – целой. Только чистая, прозрачная, прохладная вода… Любовь, как вода, тоже заполняет собой все пустоты и неровности; она истекает из самых глубоких наших ран, утоляя боль и снова делая нас целыми. Исцеляя. Вот такое это непостижимое чудо – любовь! Чем больше ты даришь ее окружающим, тем больше у тебя остается. Я не понимаю, почему так происходит. Я знаю только одно: это так и иначе просто не может быть!»

Договорив последние слова, я перевернул урну, и прах Мари рассеялся по воде, образовав вокруг меня хорошо различимое серое облачко. Его крошечные частички липли к коже, и их тут же смывали плещущиеся у моих колен маленькие волны.

Потом я высыпал в воду пепел всех написанных мною слов. Я знал, что с ними Мари будет уютнее. Что они согреют ее. Напомнят, если она забудет. Если эта вода вдруг заговорит, я хочу, чтобы у нее был мой голос и чтобы каждая волна снова и снова повторяла только одно: что бы Мари ни сделала тогда или сейчас, я буду любить ее всегда.

И ничто, ничто и никогда нас не разлучит.

Любви это по силам. Она изгоняет боль, тьму, страх – все, что однажды может погрузить нас на самое дно. Любовь напоминает нам, кто мы есть и какой путь нам изначально уготован. Какими мы должны стать. Ничто и никогда не сможет ее одолеть.

Вытряхнув из урн последние частички праха, я смотрел, как под действием волн и течения облачко в воде расходится все шире. Теперь уже было не разобрать, где Мари, а где мои воспоминания, которые я превратил в напечатанные на бумаге слова. Отлив продолжался, и притянутая луной вода отступала все дальше, унося Мари туда, где океан сливался с небом.

Через несколько часов, подумал я, Мари уже подхватит Гольфстрим, и она снова будет свободной.

Несколько дней спустя я сидел на полу часовни под надписью, которую Энжел сделала своей губной помадой. Рядом лежали инструменты, а в руках у меня был нагревшийся «Дреммель» с насадкой. Я только что закончил высекать на стене часовни новые имена.