Паскаль Энгман - Огненная земля [litres]

Потом он встал и подошел к окну. Отдернул гардины. Маленький гостиничный номер наполнился светом. За окном раскинулась пустая парковка. Дальше дорога с максимальной скоростью в пятьдесят. На другой стороне – каток, за ним, на футбольном поле, тренируется девчачья команда. Он проводил взглядом парня на велосипеде.

Все катилось к чертовой матери. Хампус Давидсон мертв. Скорее всего, это дело рук Ивана, хотя каким образом и почему, непонятно. После стрельбы на Уденгатан Николас поехал на метро к Гульмаршплан, и зря. «Легион» успел раньше. Он съездил в Ворберг, взял ключ от подвала у Марии, забрал сумку с деньгами. Быстро добрался до Центрального вокзала, изучил табло, сел на поезд в Чёпинг и поселился в гостинице «Шеле» – кирпичной двухэтажной коробке подальше от центра города. Что выбор пал именно на Чёпинг, не было случайностью. Он приехал сюда, чтобы выполнить обещание, данное самому себе: встретиться с одним человеком из прошлого и попросить у него прощения.

Том Самуэльссон никогда больше не принесет пользы отряду. Потому что он никогда больше не сможет ходить. И в этом виноват был Николас. И все же он ждал до последнего момента и не искал товарища.

Пора было уезжать из Чёпинга. Ближайшие часы – его единственный шанс поговорить с Томом. Умолять его о прощении. Если тот вообще его впустит.

Он надел куртку, завязал шнурки и вышел в коридор отеля. Ковровое покрытие приглушало звук его шагов. Сквозь тонкие двери слышен был храп. Он кивнул портье и толкнул входную дверь. Свернул налево, прошел заправку и остановился, прежде чем войти внутрь.

Убийство Хампуса Давидсона доминировало на первых страницах вечерних газет.

Он купил «Афтонпостен», пролистал до разворота и констатировал, что фамилия Давидсона не называлась. Прочитав статью, он выбросил газету в урну.

Как только он поговорит с Томом, то сядет на поезд в Стокгольм. Столица находилась всего в двух часах пути, но казалась совсем другим миром.

Какой у него выбор? Полицейская, побывавшая у Марии, шла за ним по пятам, знала, что он стоит за похищением. Как она об этом узнала, не имеет значения. Вопрос скорее в другом – почему она пришла к его сестре одна? Кажется, она начала свою собственную, личную операцию, связанную с ним. Независимо ни от чего он должен, пока не поздно, встретиться с ней и рассказать о предложении «Легиона». О детях. Эта информация грызла его изнутри. Может, полиция сможет сделать что-нибудь, чтобы помочь им.

Он вынул телефон, сменил настройки, чтобы его номер не высвечивался. Набрал тот номер, который ему дала Мария. Звонки проходят, но никто не отвечает. Он положил трубку. Попробовал опять. Не отвечает.

Через пятнадцать минут он стоял у обшарпанной детской площадки. Две женщины в хиджабах, сгорбившись, толкали перед собой детские коляски. Большинство жалюзи в квартирах опущены. Лифта на площадке не было, и Николас начал подниматься по лестнице. На кусочке бумаги возле почтовой щели в двери было написано «Т. Самуэльссон».

Он позвонил.

Том опирался на костыль. Заросшее щетиной лицо. Волосы грязные, неухоженные. Правая нога ампутирована чуть выше колена. Они молча смотрели друг на друга. Том открыл рот первым:

– Я так и буду стоять и прыгать на одной ноге или ты войдешь?

Двухкомнатная квартира была замусорена, пахло затхлостью и чем-то скисшим. Том махнул рукой в сторону кухни:

– Кофе?

– С удовольствием. Я могу приготовить, если ты скажешь, где что лежит.

Том первым попрыгал в кухню. Остатки пищи, немытая посуда и наполовину полные стаканы вперемешку лежали на металлической решетке и в переполненной мойке. Том показал пальцем на шкафчик и опустился на стул у столика. Николас достал кофе. Наполнил кофеварку водой. Сел напротив Тома.

– Прости, что не пришел раньше. Я… Черт, я просто не решался посмотреть тебе в глаза. Но я понял, что рано или поздно я все равно должен это сделать.

– А теперь ты просто случайно проезжал мимо этой сраной дыры?

Николас улыбнулся.

– Что-то в этом духе.

Вода в кофеварке начала закипать и просачиваться через фильтр с кофе. Николас положил локти на стол, подпер подбородок правой рукой. В горле пересохло.

– Я пришел просить прощения. У тебя полное право проклинать меня.

На подоконнике стояли фото в рамках. На одной из них – молодой, чисто выбритый Том улыбается прямо в камеру. На голове красный берет воздушно-десантного отряда береговой охраны.

– Я был зол на тебя, Николас. Но это было несправедливо. То решение, которое ты принял, было совершенно правильным для таких, как мы, вернее, какими мы должны быть в этих войсках. А те идиоты хотели бросить девчонок. Тебе хватило мужества не выполнить приказ, и весь отряд был с тобой согласен. Это чистая правда, и за это тебе не надо просить прощения.