Себастьян Фитцек - Осколок

— Можно задать вам один вопрос? — тихо спросила она, словно боялась ответа. Женщина шагнула в конус света от одной из строительных ламп, которые висели на заборе через каждые два метра и предупреждали о строительном котловане. Теперь раздутое лицо и израненные руки не оставляли сомнений в ее душевном состоянии. Женщина с двойным подбородком и в дешевых очках находилась под сильными препаратами — или, наоборот, страдала от их отмены.

— Лучше не надо. — Марк демонстративно посмотрел наверх, как будто его интересовал подъемный кран. В пустой кабине водителя еще горел свет. Не кружись у него и без того голова, ему бы стало плохо от одного этого вида.

— Вы тоже в программе? — произнес робкий голос рядом.

— Что?

Лишь когда она повторила свой вопрос, Марк развернулся к ней. Женщина сняла очки, чтобы неловко, голыми руками, протереть запотевшие стекла.

— Программа! — повторила она и впервые посмотрела на него в упор. Ее маленькие темные глаза придавали лицу нечто кукольное. Наверное, она была моложе его, хотя и выглядела старше. Марк слишком хорошо знал, какой отпечаток может наложить на человека жизнь на улице. Он подозрительно огляделся. На тротуаре никого не было. Магазины и офисы закрылись несколько часов назад.

— О чем вы говорите?

— Опыт. Эксперимент.

Возможно, после аварии его система раннего оповещения была повреждена и многократно выходила из строя в последние часы, но оставшихся резервов все-таки хватило, чтобы привести его сейчас в полную боевую готовность. Было и без того странно, что с ним — стоящим под ночным дождем и пялящимся в пустой котлован — заговорила бездомная. Но то, что она хотела с ним обсудить, делало ситуацию практически нереальной.

— Кто вы? — спросил Марк.

— Эмма. — Она протянула ему руку, как ребенок, которому родители велели представиться гостям. — Меня зовут Эмма Людвиг, и…

Ее добродушный взгляд напомнил ему о матери, которая одаривала его ласковым и немного печальным взглядом даже после длинного дня, когда, уставшая, стояла на кухне.

Марк собирался пожать Эмме руку, но, услышав ее следующие слова, рефлекторно отпрянул.

— …и я жду вас уже несколько дней.

Машина у нее за спиной промчалась по луже.

— Меня?

Он сглотнул. Большая капля упала ему на макушку, и он вытер ее, прежде чем она успела скатиться за ворот. Марк не помнил, когда в последний раз брился, и ощущение колючей щетины под пальцами расстроило его еще больше. Сандра любила, когда его «прическа» подходила к трехдневной щетине.

— Наверное, вы меня с кем-то перепутали, — наконец сказал он и оторвался от проволочного забора. За короткое время, пока он здесь стоял, его джинсы почти насквозь промокли.

— Нет, подождите. Почему вы пришли сюда? К этому котловану?

Он отступил на шаг. С каждым словом этой странной женщины в нем усиливалось чувство невидимой угрозы.

— Какое ваше дело?

— Думаю, я могу вам помочь.

Марк махнул рукой.

— Почему вы решили, что мне нужна помощь?

От ее ответа у Марка перехватило дыхание.

— Потому что я тоже пациентка.

Тоже? Почему тоже?

— Я была в программе Бляйбтроя, как и вы.

«Нет. Я еще даже формуляр заявки не подписал».

— Но потом вышла из программы. И с тех пор прихожу сюда в каждую свободную минуту. — Она указала на стройку и снова надела очки. — К этой дыре. И высматриваю людей, которые не могут осознать, куда делся дом номер 211.

Марк развернулся, единственное, чего он хотел, — это поскорее убраться отсюда, даже если он не знал, куда ему бежать посреди ночи без машины, без медикаментов и без денег.

— Людей, как вы.

Он хотел к Константину или к своему школьному другу Томасу, возможно, даже к Розвите, с которой еще никогда не встречался в частном порядке, но которой по крайней мере доверял. Однако в итоге он никуда не ушел, а остался на месте. Не потому, что женщина, назвавшаяся Эммой Людвиг, предложила ему помощь. Не потому, что она хотела показать ему документы, которые якобы его заинтересуют.

— Доктор Лукас, пожалуйста, пойдемте со мной. Слишком опасно, если нас увидят здесь вместе.

А потому, что эта женщина, если она действительно существовала, знала его фамилию; как и он, утверждала, что раньше на этом месте находилась клиника. Таким образом, существовал крошечный шанс, что Марк еще не лишился рассудка — или, по крайней мере, был не единственным.

Это было парадоксально. Перед ним стояла незнакомая женщина, которая рассуждала, как параноидальная сторонница теории заговора: ей мерещилось, что за ней следят, поэтому им необходимо было срочно исчезнуть. И тем не менее Марк разговаривал с этой женщиной, потому что она была первой за последнее время, кто узнал его.