Андерс Рослунд - Именинница

— Ты не дала умереть Хоффманам и в меня не станешь стрелять по той же причине. Потому что, несмотря ни на что, все-таки чувствуешь разницу между тем, что правильно и неправильно,

Она рассмеялась, — без издевки, нервно и пусто.

— Нет никакой разницы, комиссар, ни правильного, ни неправильного. Все это кончилось семнадцать лет назад в известной вам квартире.

Эверт Гренс поднял глаза на молодую женщину. Она посмотрела на него, и это впервые ни у кого не вызвало чувства неловкости.

— Иногда я отпускал преступников, Амелия… Да, случалось и такое. Потому что справедливость человеческая и юридическая, с моей точки зрения, совершенно разные вещи. И я подумывал поступить с тобой так же, но не могу. Потому что те были жертвами и в критических обстоятельствах принимали неверные решения либо вообще не осознавали своих действий. Ты — другое. Ты сделала выбор. Тщательно взвесив все «за» и «против», ты встала на сторону преступников. Распоряжалась чужими жизнями. Поэтому я не могу дать тебе уйти. Но если ты выложишь на стол пистолет и поедешь со мной в отделение, я сделаю все, чтобы твои преступные действия рассматривались в единственно возможном свете. А именно в свете того, что произошло много лет тому назад, накануне нашей с тобой первой встречи.

Она остановилась в прихожей, прислонилась к дверному косяку у порога гостиной и прислушалась. Мерное, детское дыхание. Они спали.

Убежище. Она долго бродила по этой огромной квартире, после того как Гренс уехал посреди ночи, не сказав, куда и зачем. Его личное дело, она и не особенно расспрашивала. Просто потому, что знала из опыта жизни с Питом, что это бесполезно.

Постояв на балконе, поняла, почему комиссар так любит это место. Вид ночного города как-то по-особенному успокаивал. Посидела в кожаном кресле в библиотеке. Полюбовалась двуми фотографиями на стене. Он и она — молодые лица, новая полицейская форма. Должно быть, это Эверт и Анни. Зофии не спалось, но это не имело никакого значения. Главное, что дети теперь в безопасности. Когда она прошла на кухню и набрала воды в чайник, зазвонил телефон, и в трубке раздался единственный голос, который она хотела слышать.

— Здравствуй, моя любимая жена.

— Здравствуй, любимый муж.

На этом разговор можно быть завершить, но в этот момент у обоих к горлу подступили слезы. Сначала разрыдался он, потом она. Совсем негромко, — тихие, спокойные слезы на двоих.

Они живы и в безопасности.

— Завтра увидимся, Зофия.

— Завтра?

— Я сделал все, что хотел. При помощи одного умного полицейского, какие бывают даже здесь. Предложил ему кое-что в обмен за свою свободу, и мы поклялись друг другу никогда больше не встречаться. Иногда это проще, чем кажется.

Они больше не рыдали.

Покой — так можно было назвать это состояние, когда тело словно наполняется тишиной.

— У меня нет детей.

— Почему?

— Так сложилось.

Эверт Гренс сидел в кресле, под дулом направленного на него пистолета. И единственной пришедшей ему на ум темой разговора в такой ситуации были его так и не рожденные сыновья и дочери. То единственное имело значение.

— Но был один ребенок, о котором я думал много лет, который сопровождал меня по жизни и чья судьба всегда меня интересовала.

Они снова посмотрели друг на друга. Теперь Гренс совсем не был уверен в том, что она не выстрелит. Эти глаза, одержимые и в то же время смирившиеся¸ каким бы невозможным ни казалось это сочетание, смотрели буквально сквозь него. Никогда прежде Гренс не испытывал ничего подобного, хотя, казалось бы, чего только ни повидал на своем веку.

— … маленькая девочка, которая прыгала на одной ноге из комнаты в комнату. А когда я взял ее на руки, прислонилась к моему плечу.

Все та же острота во взгляде, твердость в руке. Она слышала его, возможно, слушала. Может, даже поняла, но не дала словам проникнуть слишком глубоко. Разве на пару мгновений утратила над собой контроль.

— А я никак не могла вспомнить папу, как ни старалась. Но тебя, комиссар Гренс, я запомнила. Не имя даже, а то, как ты нес меня, обнимал… это осталось со мной навсегда. Иногда я спрашивала себя, было ли это на самом деле или привиделось мне во сне? Что, если я принимала сон за действительность?

До сих пор она стояла спиной к маленькой кухне, а теперь быстро развернулась и подбежала к окну. Потом оглянулась на Гренса.

— Они прибыли… группа захвата.

— Это ничего не значит. То, что я тебе предлагал, остается в силе. Если хочешь, мы поедем в Крунуберг одни, только ты и я. И никто не пострадает. Тебя приговорят к минимальному сроку. Доверься мне, как доверилась тогда. Ты все еще молода, Амелия, и после освобождения впереди у тебя будет долгая жизнь. А это навсегда останется в прошлом.