Андерс Рослунд - Именинница

Дверь в квартиру Душко Заравича стояла открытой. Слесарь с ящиком для инструментов удалился к месту проведения другого обыска, а Марианна и Свен дожидались шефа.

— Важный разговор?

Свен посмотрел на Гренса так, как в тот вечер, когда уговаривал его войти в кабинет. Убедившись, что никто больше не слышит, и опасаясь своей ближайшей напарницы и коллеги.

Странное, неприятное чувство.

Если Хермансон не та, за кого себя выдает, наша неосмотрительность может сильно навредить многим людям .

— Да, Свен, важный.

Оба избегали смотреть на Марианну. Так уж оно получилось на тот момент.

— Надень перчатки. Мы ищем что угодно, что могло бы дать прокурору основание подолжить содержание Заравича под стражей. Он становится все интереснее.

— «Что угодно» это что?

— Лучше всего оружие. Даже если оно бумажное.

— Бумажное?

— К примеру, папки из сейфа Вильсона. Засекреченные документы, связанные с неофициальными полицейскими агентами. Для самого агента это пострашней ручной гранаты.

Пять комнат, высокие потолки, мебель из стекла и стали, шикарная хрустальная люстра — роскошь в стиле интерьерных каталогов.

И все в безупречном порядке. Как будто уборщица только что зачехлила пылесос и протерла последнюю паркетную шашку.

Они открывали шкафы, выдвигали ящики, рылись на гардеробных полках. Заглядывали за полотна Цорна [9] Андерс Цорн (1860–1920) — шведский художник. , сворачивали персидские ковры. Простукивали стены, светили в стыки между паркетными шашками, заглядывали в сливные колодцы и вентиляционные люки.

Наконец Свен дернул Гренса за рукав:

— Идем-ка…

Теплый ветерок — вот первое, что ощутил комиссар, переступив порог кухни. Дуло из открытого окна рядом с холодильником.

— Здесь кто-то был, Эверт. И, похоже, совсем недавно.

— Недавно?

— Гляди.

Свен показал рукой в голубой латексной перчатке.

— Окна с двойными рамами. Их не нужно ни выбивать, ни вырезать, если боишься наделать слишком много шума. Достаточно аккуратно удалить мастику, убрать штифты за рамой и вытащить стекло целиком при помощи больших всасывающих пробок. Потом влезть. Убрать улики, которые могут обнаружить копы при обыске, и вылезти обратно. Поставить стекло на место и снова заклеить с внешней стороны.

Свен провел пальцем вдоль деревянной рамы.

— Синтетическая мастика, и все еще влажная. Обычно она сохнет двое суток. Примерно столько, сколько Заравич сидит в Крунуберге. Тот, кто здесь побывал, готовил помещение к нашему приходу.

Тут оба услышали, как Марианна демонтирует раковину в туалете.

— Коррумпированный полицейский, Свен.

— Он или она продолжает передавать секретную информацию преступникам.

— Не говори так, Свен. И не думай об этом.

— В этом нет никакой необходимости.

Свен снова показал пальцем на раму, а потом на мельчайшие красные пятна на раме и подоконнике.

— Уже застыла, но ты видишь, что это?

— Кровь.

— Здесь нечему удивляться. Легко порезаться, когда балансируешь с оконным стеклом в руках. Свежая мастика и свежая кровь. Это же ДНК, Гренс! И если это тот, кого мы ищем, он наверняка есть в наших базах. А если он полицейский, то тоже есть там. Мы ведь сдаем пробы биоматериала, чтобы узнать собственные следы на месте преступления. Понимаешь, о чем я, Эверт? То, что нас опередили, не беда. Совсем напротив, это лучшее, что могло случиться.

10.01 (Остался 1 день, 12 часов и 1 минута)

На этот раз Питу Хоффману не пришлось ждать в приемной полицейского участка. Латифи встретил его на входе и, широкой спиной к остальным посетителям, через служебную дверь провел еще в одну тесную каморку, такую же безликую, как и остальные помещения.

— Спасибо, что согласились встретиться.

— Мы же коллеги, должны помогать друг другу.

Черный кожух с украшенным гербом удостоверением все еще лежал в кармане куртки. Он все еще полицейский, на бумаге, по крайней мере.

— Кофе?

На столе стояли две чашки. Очень маленькие, с очень черным содержимым.

— По-турецки, я предпочитаю такой.

Латифи одним глотком осушил свою чашку:

— Говорите. Я вижу, что вам нужна помощь.

Тут неожиданно для себя Хоффман засомневался. Это продолжалось не так долго, но достаточно для того, чтобы Латифи заметил.

— …если, конечно, вы все еще хотите, чтобы вам помогал, — добавил он.

— Я хочу. Но то, что я делаю, слишком ответственно. Честно говоря, не знаю, могу ли доверять вам.

— Вы будете кофе?