Маргарита Ардо - Новая жизнь Нефертити

Наконец, пробы закончились и, получив добро от профессионалов, я добралась до гостиницы. Поднялась по винтовой лестнице, цепляясь от усталости за перила и мечтая не полететь обратно, как пьяный гасконец. Поднесла ключ к двери в надежде расслабиться и сбросить чёртовы каблуки. Раздался звонок.

— Привет! — услышала я бархатный голос, от которого у меня приятной волной пробежали мурашки по спине.

— Привет! — произнесла я легко и независимо, будто только что не умирала от усталости.

— Решил послушать тебя снова. Зачем ждать до утра?

— Послушал? — улыбнулась я.

— Недостаточно. Прогуляемся?

— Лувр уже закрыт.

— К чёрту его. Я провёл достаточно времени сегодня в Египетском зале, чтобы не заглядывать туда ещё пару жизней.

— Смешно. То есть ты точно приходил?

— Если бы пришла, ты бы знала об этом.

— Утро — понятие растяжимое, — рассмеялась я, слыша странное журчание.

Казалось, рядом струится водопад.

— Поэтому к чертям утро! Я хочу видеть тебя сейчас! — Финн помолчал немного и добавил: — К тому же у меня есть что-то для тебя.

Его нетерпение ласкало моё женское самолюбие, и хотелось, чтобы он обнял меня здесь и сейчас, но, почувствовав странное, я взглянула себе под ноги и взвизгнула: я стояла в луже воды!

— Что случилось? — спросил Финн.

— Не знаю… Сейчас…

Я открыла дверь. На меня хлынула вода. К порожку подплыл розовый носок, оставленный у кровати на полу. Вода продолжала течь из крана над допотопной раковиной, переливаясь через край на пол. Подобно бегемоту в иле, мой чемодан с вещами грузно квасился на размокшем ковре. А мои туфли…

— О нет! — вскрикнула я и бросилась закрывать кран.

Твёрдой рукой крутанула вентиль до упора, метал издал сиплую отрыжку и перестал изображать хляби небесные. Мои пальцы задрожали. Сток был забит стопкой ватных дисков, выпавших из пакета на хлипкой полочке.

— Но как же… — вырвалось у меня. — Откуда потоп?! Я же вообще здесь утром водой не пользовалась!

— Адрес! — рявкнул Финн. — Где ты?

Я на автомате произнесла и тут же осеклась: звезду поп-сцены звать сюда? Запускать по лужам золотой микрофон «Мегахита» вместе с моим чемоданом?

— Буду, — ответил Финн и отключился.

И хорошо, потому что в следующую секунду начался невообразимый скандал. Южные женщины в просторных балахонах, мускулистые чернокожие парни, снулый очкарик, вытянувшийся над всеми, как лапша с ноутбуком; видавшая виды уборщица со связкой ключей, с синими стрелками, обведёнными вокруг блеклых глаз, все они кричали одновременно у двери. Вслед за животом, обтянутым цветастой рубахой, в комнату ввалился араб с ресепшена и тоже принялся размахивать руками. Я понимала основное: «Merde [8] Дерьмо (фр.) ».

Пытаясь оправдаться, выдавливала жалкие фразы на английском. Языковой коллапс наверняка закончился бы казнями египетскими, если бы внезапно толпу не растолкал Макс Финн.

Нахально и уверенно, как умеют только звёзды нашей сцены, он похлопал цветастого араба по плечу и что-то совершенно благостно произнёс на французском. Араб заморгал и воззрился на меня, как на экспонат на выставке. Другие тоже замолчали. Финн с улыбкой царя и любимца публики добавил что-то ещё. Теперь все присутствующие уставились на него, как африканские дети в мультике на льва Бонифация.

Финн шагнул ко мне в самый экватор лужи, не жалея своих замшевых туфель, подхватил под руку и сказал на ухо:

— Быстро собирай вещи, пока не поздно.

Я кивнула и со скоростью спутникового интернета побросала в отвратительно мокрый чемодан всё, что было выложено, вывешено, разложено и разбросано. Финн продолжал спокойно беседовать с публикой, постоянно повторяя про какой-то «трюк». Уборщицу это вдохновило, она принялась возить по полу шваброй. Финн засунул ей в карман купюру одной рукой, другой ловко подбирая со стула моё зарядное устройство.

Цветастый араб сказал что-то и посмотрел на Финна с таким вожделением, словно просил у того не больно отъесть руку. Финн рассмеялся, отсчитал ещё несколько Евро и забрал мой чемодан.

— Уходим, — с улыбкой капитана Америка шикнул он мне.

Я подхватила свою сумку, рюкзак и бюстгальтер, сушившийся на холодной батарее под окном, и мы бросились, скользя в мокрой обуви вниз по замысловатой лестнице. Скрип перил, как сиплые окрики старух, запах штукатурки и голоса с верхнего этажа вслед. Мы вырвались из гостиничного плена в жаркую парижскую ночь. Выдохнули громко оба, и Финн затащил меня в такси вместе с отсыревшими пожитками.