Маргарита Ардо - Новая жизнь Нефертити

— Здесь нет другого выхода! — крикнула я ему в спину.

Но упрямец уже перебирался через обрушенные блоки, подсвечивая себе светильником, словно мог что-то изменить. Очень хотелось поверить, что он может!

Время — хитрый обманщик, оно способно вытягивать жилы из минуты, делая её бесконечной, и в одно мгновение сжирать жадной пастью часы. Я не успела подняться над выбитыми в плите иероглифами и подумать, скрыт ли в них ещё один смысл, как тишина, разбавленная движениями Роберта, вдруг окрасилась звуками. Скрежет, шаги, голоса!

Слов было не разобрать, но по интонациям я поняла — сюда направлялись Макаров, Беттарид и кто-то ещё вместе с ними — тишина раздвоилась эхом и тревогой. Я затаилась в надежде на древние механизмы. Увы, стены не задрожали, механика не ожила.

— Роберт! — позвала я, задохнувшись от осознания: они идут убивать!

Он перелез ко мне обратно через блоки. Тоже услышал.

— Чёрт, разве уже шесть?!

— Это не спецназ, — сиплым от волнения голосом проговорила я.

Он нахмурился, прислушиваясь. Громко выдохнул в сердцах, взглянул виновато.

— Ты была права. В освободившийся после обвала ход разве что птица выпорхнет.

— Ба… — пробормотала я. — Символическая душа. А мы заперты.

Шаги приближались. Кажется, перешли на бег. От тона Катрин Беттарид хотелось зажать уши, — какой праздничный ажиотаж! Голоса прозвучали совсем близко. Показалось, что с ними доносится запах оружейного масла. Дно шахты облапали пятна искусственного света.

Роберт без слов обнял меня, закрыв спиной от входа. Я обняла его в ответ. Мурашки пробежали по моей коже, распространяя панику. Выдох. Подлое время украло у нас последние мгновения. Взмах ресниц, их уже нет.

Глаза в глаза, как прощание. Страх совсем не мистический и желание жить. Острое, отчаянное, одно на двоих. Вдох. Воздух стал объёмным, ясным, по капле наполняя грудь. Так чувствуют себя перед расстрелом?

— А если попробовать ещё один обвал? — шепнула я.

— Мы будем погребены.

— Или они.

— Хорошо. Спрячься за саркофаг.

Роберт разбил бутылку о гранитную гробину и, выставив вперёд острыми краями, пошёл к краю арки с вырезанной магической печатью. Я подняла один из осколков, достаточно острый на ощупь, и присела за выставленный на постаменте чёрный монолит. Коснулась свободной ладонью основания. Пальцы провалились в закруглённое углубление, внезапно нащупав бороздки и формы, что-то напомнившие. Но изучать было некогда.

Они ворвались в тишину, как стая саранчи. Отвратительно громкие. Хищные, как крокодилы. С оружием и слепящими пятнами фонарей. Задержались в шахте, обнаружив завал из блоков. Роберт положил ладонь на вырезанную в камне печать. Сработает?!

Наши палачи не торопились шагнуть. Осторожные, сволочи! Роберт с силой вдавил на печать. Ничего. Он нажал на следующую. Пусто. Всё обрушилось раньше?

— Дамира! — напряжённо позвала Катрин.

Я не выглянула. Кто-то перелез через на камни. Послышался вскрик мужчины. Возня. Выстрел. От гранита отлетела крошка. Застонал Роберт. Моё сердце оборвалось.

Я должна всё видеть, — сказала себе я. И вышла из-за саркофага. Пальцы сжали обмотанный в тряпку осколок.

— Дамира! — повторила мадам Беттарид так, словно за ней гнались.

Мгновение я не видела ничего, отвыкнув от столь яркого освещения. Затем рассмотрела Макарова и полковника; распластанного на плитах охранника, бьющегося в конвульсиях. Роберт стоял рядом лицом в стену, подняв руки. Другой охранник воткнул дуло автомата ему между лопаток. Убьют!

Мой окрик на забытом языке, так похожем придыханиями и прерывистыми звуками на проклятие, прозвучал неожиданно и зловеще.

Всё внимание переметнулось ко мне. Сердце стучало, как ритуальные барабаны. Ни движением мускула, ни взглядом я не выдала страх. Высокомерно вскинула голову и распрямила плечи. Моя последняя роль.

Мадам Беттарид подняла руку и на французском велела всем не двигаться. В её виде и глазах не было ничего, похожего на праздник. Необычно взбудораженная, взъерошенная, без маскарада и пафоса, она приблизилась ко мне. Напряжением свело мышцы её лица и шеи, тени гробницы усилили эффект, превратив в маску. Пугающе некрасивая, старая женщина пронзила меня таким настороженным ожиданием и алчностью во взгляде, с каким голодная волчица смотрит перед тем, как начать выгрызать глотку пойманной жертвы.

Губы её дрогнули, жилистая шея вытянулась. Загробным голосом Беттарид произнесла на древнем языке изменённую первую строку из Гимна Атону [41] Гимн, написанный фараоном Эхнатоном (восемнадцатая династия) :