Сергей Аникин - Могильный улей

Прошло пять минут, как я открыл дверь в зал и заполз в него. Гной так и сочился и оставлял следы на полу. У меня складывалось такое ощущение, что в место моей ноги была водопроводная труба, и из нее в разные стороны свистел свищ. Я весь взмок, лоб, руки, локти, плечи все покрылись потом, прежде чем я дополз до шкафчика в зале, где у нее хранилась аптечка. Достав аптечку и вскрыв ее, я аккуратно перевернулся на спину и снова принялся за перевязку больной ноги. Для начала я смазал ее йодом, затем я начал перематывать бинтом, а как только перемотал, я сделал на бинте йодовую сетку: макнув палец в йод, я делал ее на всей голени.

Что было дальше, я пополз к арочному окну. Как только я приблизился к нему, то в моей голове возник второй вопрос. Нужно что-то надеть на себя, иначе я замерзну, на улице не май месяц. Я повернул и пополз к туалету. Там я обнаружил вешалку, на ней висели зимнее пальто, дубленка, несколько пуховиков и один плащ. Что мне делать? Этот вопрос мелькнул в моей голове.

Чтобы что-то достать, мне нужно было встать на ноги, но я не мог себе этого позволить. Я ухватился рукой за дверь и начал тянуть свое тело. Как только мое тело напряглось, то оно было похоже на натянутую струну скрипки. Я протянул левую руку, но в этот момент нога коснулась пола, и боль ударила в мою голову. Я отпустил руку и упал.

— Дерьмо! — выругался я и ударил кулаком по полу.

Но если нервничать или плакать, то это только создаст больше проблем. Поэтому я решил сосредоточиться и снова ухватился за дверную ручку. Приподнял свое тело и протянул левую руку назад к вешалке. Я почти коснулся теплого пальто, но правая рука от напряжения вспотела и покрылась потом. От этого она соскользнула, и я грохнулся на пол. Затем я зажмурил глаза и тут же их открыл, посмотрев в сторону вешалки, и увидал, что был у меня прямо перед носом. Я обеими руками схватился за него и начал тянуть свое тело вверх, как будто подтягиваясь на турнике. Старые шурупы начали трещать в этой вешалке, и мне на голову начала сыпаться пыль штукатурки. Но я посильнее дернул ее на себя и упал на спину, а на меня посыпалась вся зимняя одежда, и после всей одежды еще упала вешалка. «Ну вот, если долго мучиться, что-нибудь получится», — мелькнула эта мысль в моей голове.

Я откинул зимние шмотки в сторону, а вот пальто я положил на пол, расстегнул на нем три пуговицы, распахнул его, а затем, лежа на спине, лег на него и после засунул сначала одну руку в рукав, а потом другую. Повернув голову направо, я увидал, у нее стоят сапоги, калоши и одна пара валенок. Вот валенки мне и нужны. Я протянул руку и взял их. Затем, руками упираясь в пол, я упер свою спину к стене и оказался в лежачем положении. Я сначала надел валенок на более или менее здоровую ногу, после была очень трудная процедура. Я начал надевать валенок на больную ногу. Надеть было не проблема. Проблема была потом: как только я начал натягивать его, то при каждом скольжении у меня руки тряслись, а нога ныла. Я слышал, как мое сердце стучит, как барабанная дробь. Но с усилием я натягивал валенок, и в итоге все получилось.

Немного погодя я посидел, успокоился, мое сердце перестало биться, как дробь, и вернулось к обычному режиму. И вот наконец я, перевернувшись на живот, пополз к окну. Полз я очень медленно, боль в ноге не давала покоя моей голове, да еще и пальто и валенки, ну, это, конечно, покажется смешным, но они для меня были сильным грузом, они давили на мою спину, как свинцовый колокол.

Наконец-то я дополз до арочного окна. Там, где висела плазма, я увидал табурет. Я подполз к нему, схватил его руками и, перевернувшись на спину, я из-за спины бросил табурет в окно. Табурет кубарем пролетел и ударил в стекло. Стекло треснуло, но не разбилось.

— Да что за невезуха! — возмутился я. — Неужели мне придется здесь умереть?

Я знаю, о чем вы подумали, вы думаете, что я сошел с ума, что у меня начала шизофрения. Но это не так, вынужден огорчить вас. Я ругался из-за того, что у меня ничего не получалось, а если я и буду разговаривать в дальнейшем, то я просто представлю перед собой мнимого собеседника. Я снова взял стул и с размаху вмазал по стеклу.

— Ура-а! Оно разбилось! — снова на радостях закричал я.

Стекло лопнуло, острые осколки полетели наружу на улицу. От арочного окна небольшой ромбовидный кусок стекла остался стоять на своем месте. Я снова в него запустил табурет. Ромб треснул и разлетелся на две половинки. Одна его часть вместе с табуретом вылетела на улицу и, судя по звуку, раскололась еще на две части. А вот вторая часть упала на пол и в пяти сантиметрах от моей ноги воткнулась в пол. Мое счастье, что моя нога лежала подальше. Если бы стекло попало в ногу, то оно вошло очень глубоко.