Стивен Кинг: Гвенди и её шкатулка

— Не знаю, так это или нет. Мне часто казалось, что за меня думала шкатулка…

Не дождавшись ответа, Гвенди продолжает.

— Я закрыла глаза и снова нажала красную кнопку, представляя, что Фрэнки исчезает. Сосредоточилась на этом изо всех сил, а когда открыла глаза, в кладовке был только Гарри. — Гвенди задумчиво качает головой. — Сработало, в общем.

— Ну ещё бы, — говорит мистер Феррис. — Красная кнопка — она, скажем так… универсальна. Но за десять лет ты нажимала её всего несколько раз, что говорит о твоей сдержанности и силе воли. За это стоит выпить, Гвенди. — Что он и делает, подняв стакан с молоком в её честь.

— Один раз — уже много, — говорит Гвенди. — Из-за меня случился Джонстаун.

— Не приписывай себе чужие заслуги, — резко возражает мистер Феррис. — Джонстаун — вина Джима Джонса. Так называемый Преподобный был безумнее крысы в дождевой бочке. Зацикленный на мамочке параноик с чудовищным самомнением. А ещё я знаю, что ты всегда винила себя в самоубийстве твоей подружки Олив, но уверяю: ты ошибаешься. У Олив были ПРОБЛЕМЫ. Ты сама их так называла.

Гвенди ошеломлённо смотрит на него. Подглядывал ли он так за всей её жизнью, словно извращенец (вроде Фрэнки Стоуна), копающийся в ящике с её нижним бельём?

— Одной из таких проблем был её отчим. Он… как бы это сказать… баловался с ней.

— Вы серьёзно?

— Серьёзнее не бывает. А про юного мистера Стоуна ты и сама всё знаешь.

Она знает. Полиция подозревала его ещё по меньшей мере в четырёх изнасилованиях и двух попытках в окрестностях Касл-Рока. Возможно, убийство с изнасилованием в Кливз-Миллз тоже было на его совести. В последнем полицейские не так уверены, но у Гвенди сомнений нет.

— Стоун годами был на тебе помешан и получил по заслугам. Именно он, а не шкатулка, убил твоего мистера Стритера.

Гвенди едва его слышит. Она вспоминает то, о чём старалась не думать все эти годы, но иногда видела во сне.

— Я рассказала полиции, что Гарри не дал Фрэнки меня изнасиловать, что произошла драка, в которой Фрэнки убил Гарри и сбежал. Наверное, он всё ещё в розыске. Шкатулку и монеты я спрятала в ящике комода. Подумывала обмакнуть туфлю на шпильке в кровь Гарри, чтобы объяснить… повреждения… но не смогла себя заставить. Да это и не имело значения: полицейские посчитали, что Фрэнки забрал с собой орудие убийства.

Мистер Феррис кивает.

— Тут, конечно, не скажешь «хорошо то, что хорошо кончается», но ведь могло быть и хуже.

Гвенди горько улыбается, отчего выглядит гораздо старше своих двадцати двух лет.

— Вы меня преподносите в таком выгодном свете. Эдакой святой Гвенди. Но это не так. Если бы вы не дали мне шкатулку, всё обернулось бы иначе.

— А если бы Ли Харви Освальда приняли на работу в Техасское книгохранилище, Кеннеди спокойно закончил бы свой президентский срок. Все эти «если бы да кабы» тебя до добра не доведут, девочка моя.

— Как ни крути, мистер Феррис, но если бы вы не дали мне шкатулку, Гарри всё ещё был бы жив. И Олив тоже.

Мистер Феррис обдумывает сказанное.

— Гарри? Возможно. Возможно, заметь. Олив же была обречена. В её смерти ты точно не виновата, уж поверь. — Тут он улыбается. — Но давай о хорошем! Тебя примут на писательский семинар в Айове! А твой первый роман… — Улыбка становится шире. — В общем, сама увидишь. Скажу лишь одно: получать награду ты придёшь в лучшем своём платье.

— Вы о чём? — Но Гвенди даже немного противно от того, насколько её обрадовала эта новость.

Он снова взмахивает рукой: мол, оставим это.

— Я и так уже сказал достаточно. Рассказав больше, я изменю твоё будущее, поэтому, пожалуйста, не искушай меня. Ведь я могу и поддаться, Гвенди, потому что ты мне нравишься. Шкатулкой ты распорядилась просто… изумительно. Я знаю, какая это была тяжёлая ноша, словно полный камней рюкзак у тебя на спине, но ты понятия не имеешь, сколько добра ты совершила. Сколько бедствий предотвратила. Если пользоваться ею с недобрым умыслом, чего ты не сделала ни разу — даже с Гайаной ты поэкспериментировала из обычного любопытства, — шкатулка способна творить невообразимое зло. Оставь её в покое — и она действует во благо.

— Мои родители шли верной дорогой к алкоголизму, — говорит Гвенди. — Теперь, оглядываясь назад, я в этом почти уверена. Но они бросили пить.

— Да, и кто знает, сколько ещё больших ужасов она предотвратила, будучи в твоих руках? Даже я не знаю. Массовые убийства? Бомба, оставленная в грязном чемодане на Центральном вокзале Нью-Йорка? Убийство государственного лидера, из-за которого могла вспыхнуть Третья мировая? Конечно, она предотвратила не всё — мы с тобой читаем газеты, — но вот что я тебе скажу, Гвенди. — Наклонившись вперёд, он взглядом приковывает её к месту. — Не всё, но многое. Очень многое.