— Пока нет, — с улыбкой качает головой Гвенди.
«И не предвидится», — думает она. Зато у неё есть шкатулка с восемью кнопками сверху и рычажками по бокам. Изредка Гвенди съедает шоколадку, а вот серебряных долларов не достаёт уже несколько лет. Те, что у неё были, она потратила, продавая один или два за раз, чтобы купить книги или заплатить за квартиру (Боже, как хорошо жить без соседей!). А ещё она поменяла «Фиесту» на «Субару-Аутбэк» (мама поначалу возмутилась, но потом успокоилась).
— Что ж, — говорит мистер Питерсон, — всему своё время.
— Точно, — улыбается Гвенди. — Времени у меня полно.
Лето Гвенди хочет провести в Касл-Роке, поэтому, когда родители возвращаются в гостиницу, она заканчивает паковать вещи, засунув шкатулку на самое дно чемодана. Во время учёбы в университете Гвенди хранила жуткую вещицу в ячейке-сейфе в Банке Род-Айленда. Жаль, что она не подумала об этом раньше, но ведь она получила шкатулку ещё ребёнком — ребёнком, чёрт возьми! — а дети мало что понимают в жизни. Дети хранят ценности в тайниках под деревьями или подвалах, которые время от времени затапливает. Или в кладовках. Подумать только, в кладовках! В Колумбийском университете (или в Айова-Сити, если Гвенди примут на писательский семинар), шкатулка тут же окажется в другой банковской ячейке, и, будь на то воля Гвенди, останется там навсегда.
Перед сном она решает съесть кусок пирога и выпить стакан молока. Но не дойдя до кухни, она останавливается в гостиной как вкопанная: на письменном столе, за которым она занималась последние два года, рядом с фотографией Гарри Стритера, лежит маленькая чёрная шляпа. Гвенди уверена, что это та самая, которую она видела в последний раз, запуская с Гарри воздушного змея на бейсбольном поле. Какой же тогда был счастливый день. Может, последний в её жизни.
— Подойди сюда, Гвенди, — зовёт её из кухни мистер Феррис. — Посидим, почирикаем, как говорят на Юге.
Гвенди идёт на кухню, чувствуя себя посторонней в собственном теле. За кухонным столом сидит мистер Феррис в опрятном чёрном костюме. Не постарел ни на день. Перед ним кусок пирога и стакана с молоком. Гвенди он тоже не обделил.
Он оглядывает её с головы до ног, но, как и в день их первой встречи на вершине Лестницы самоубийц, без следа похоти.
— Какой же ты выросла красавицей, Гвенди Питерсон!
Она не благодарит его за комплимент, но за стол садится. Она давно уже ждала этого разговора. А мистер Феррис — вряд ли: у него явно своё особое расписание, которому он неукоснительно следует.
— Когда уходила, я дверь заперла. Как и всегда. И дверь была заперта, когда я вернулась. После смерти Гарри у меня вошло в привычку это проверять. Вы же знаете про Гарри? Если знали, что мне хочется пирога с молоком, то знаете и о нём.
— Конечно. Я много что о тебе знаю, Гвенди. А замки… — Мистер Феррис отмахивается от подобной мелочи.
— Вы пришли за шкатулкой? — с надеждой и неохотой спрашивает Гвенди. Сочетание странное, но ей не привыкать.
Он пропускает вопрос мимо ушей.
— Как я уже сказал, я много чего о тебе знаю, но я не знаю, что именно произошло в тот день, когда Фрэнки Стоун наведался к тебе домой. Со шкатулкой всегда так: неизбежно наступает некий перелом — эдакий момент истины — во время которого я теряю свою способность… видеть. Расскажи мне, что тогда случилось.
— А это обязательно?
«Тебе решать», — жестом показывает он.
— Я никому никогда об этом не рассказывала.
— Думаю, что и не расскажешь. Но вот он, твой шанс.
— Я крикнула, чтобы он сгнил в аду, и нажала красную кнопку. Я не имела этого в виду в буквальном смысле, но ведь он только что убил парня, которого я любила, и проткнул мне ступню ножом! Вот у меня и вырвалось. Не думала я, что он на самом деле…
А зря.
Гвенди замолкает, вспоминая, как лицо Фрэнки чернеет, как его глаза туманятся и вылезают из орбит. Как отвисает рот и развёртывается, словно измерительная рулетка, нижняя губа. Гвенди вспоминает его крик — удивления? агонии? всего сразу? — от которого зубы Фрэнки вылетают из гниющих дёсен жёлто-чёрной картечью. Как его челюсть отрывается, подбородок падает на грудь. Как с жутким треском разрывается шея. Как из разорванных разложением щёк вытекают реки гноя…
— Не знаю, сгнил ли он в аду, но сгнил он точно, — говорит Гвенди. Она отодвигает от себя пирог. Пирога ей больше не хочется.
— Что ты сказала людям? — спрашивает мистер Феррис. — Мне интересно. Тебе ведь пришлось молниеносно придумать объяснение.
Читать дальше