Анне Ханкок - Собиратель лиц

— Он это заслужил, — пробормотал Салах Ахмед.

Шефер оторвался от телефона.

— Извините? Вы что-то сказали?

— Эта свинья, — он кивнул на фотографию Странда со стола для вскрытия, — он это заслужил.

— То есть теперь вы хотите сотрудничать? Я правильно истолковал ваши слова?

Мужчина ничего не ответил.

— Сейчас или никогда, — сказал Шефер. — Если вы дадите чистосердечное признание, наказание вне всяких сомнений будет мягче, чем…

— Мне безразлично ваше наказание.

«Раз он заговорил, — подумал Шефер, — далеко не безразлично». Он обернулся к зеркальному стеклу и кивком попросил принести бланки для чистосердечного признания.

— Мне безразлично наказание, — повторил Салах Ахмед. — Как и вам плевать на таких, как я.

Шефер встретился с ним глазами.

— Что-что?

— Вы спросили, что я думаю о датчанах, — ответил тот, — и я думаю, что вам всё равно. Пока дело вас не касается — не касается ваших семей и ваших детей, — вам всё равно. И вы посылаете таких свиней, как этот… — он ткнул пальцем в фотографию пулевого отверстия, — посылаете их в Ирак. В Афганистан. И вам неинтересно, что они там творят. Вам всё равно, кого они убивают.

— Разумеется, нам не всё равно, — сказал Шефер. — Если бы это было так, мы бы не вмешивались и предоставили вам возможность беспрепятственно аллах-акбарить друг друга в фарш.

Салах фыркнул.

— После теракта в Манчестере, где на концерте погибла молодёжь, вы все говорили друг другу: «Дети! Они уже не щадят и детей?!» Помните такое?

Шефер промолчал.

— По всем каналам крутили кадры с места теракта, — продолжил Салах. — Кадр за кадром, кадр за кадром, да? Там ещё была девушка в джинсах, которой оторвало полноги. Она выползла из концертного зала на четвереньках вся в крови. Помните? Все СМИ показывали её фото. День за днём. Неделями!

Шефер очень хорошо это помнил.

— Вы устраивали концерты памяти жертв, и зажигали свечи, и чего только не делали… — Салах Ахмед посмотрел в никуда, как будто видел всё это прямо перед собой. Затем снова перевёл глаза на Шефера. — Через неделю после теракта я сидел и читал газету. И среди новостей, где-то ближе к концу, была втиснута новость о том, что в Сирии бомбой убило сорок детей. Всего четыре строчки. Самолёт американской коалиции бомбил мирное население. Семьи членов ИГИЛ.

— Война есть война, — мрачно кивнул Шефер.

— Да ладно? — Салах безрадостно улыбнулся. — Вы плевать хотите на мёртвых детей, пока это не ваши дети. Мой брат погиб так. При американской бомбёжке. Была ночь, и он спал у нас дома, в Багдаде. Язид лежал на своей кровати, которая стояла рядом с моей. А потом… — он щёлкнул пальцами, — раз — и его нет. Но в ваших газетах не было фотографий. Ни тебе памятных речей, ни слёзных статей. Вам чертовски всё равно. А ему было шесть лет, вот так, — он пожал плечами, его взгляд стал совершенно пустым, — но он не был одним из вас.

Шефер молчал. А что он мог сказать?

— Теперь у меня самого родился ребёнок, — сказал Салах, — маленький сын. И знать, что он вырастет в мире, где будет на одного Томаса Странда меньше… — Он кивнул своим собственным мыслям. — Мне это по душе. Так что отвечу на ваш вопрос: да! Я отомстил за Язида и таких, как он, и мне это по душе. Ваш солдат убивал невинных детей — сами спросите у Карима! Он перебил невинных людей просто для развлечения — и никто в этой стране и бровью не повёл!

Шефер пристально на него посмотрел:

— Об убийстве каких детей вы говорите?

— На Рождество я подобрал пассажира где-то на Амагерброгаде. Он был говорлив и сболтнул мне, что служит в армии и как-то связан с казармами на Остербро. Сванемёллен, знаете?

Шефер кивнул.

— Я ответил, что мой двоюродный брат там работает, и оказалось, что этот человек знает Карима. И сказал, что я, мол, должен передать ему привет от Томаса Странда. «Приятный парень», — подумал я и высадил его на Сёльвгаде. Потом празднуем мы с Каримом Новый год, я рассказываю ему о поездке и по-доброму отзываюсь об этом Странде, а Карим внезапно весь краснеет. Я сразу понял, что что-то не так. Но он сказал, что не имеет права ничего разглашать, что это служебная тайна. Я донимал его расспросами, пока уже совсем к ночи он не сдался… — Салах яростно подался на стуле вперёд, — и не рассказал мне, что эта свинья убивала женщин и детей в Афганистане. Что он убивал беззащитных — детей! — ради забавы .

Всё тело Салаха Ахмеда вытянулось от возмущения, как один большой средний палец. Он откинулся назад и покачал головой: