Анне Ханкок - Собиратель лиц

Никакого движения. Ничто не прерывает струящийся с улицы свет.

— Эй? — спросила она в полный голос. — Есть здесь кто-нибудь?

Сглотнув, она сделала пару шагов в глубину помещения, двигаясь между столов и полок. В ушах стучал пульс, но кроме него она не слышала ни звука — разве что жужжание радиаторов вдоль стены да резкий и навязчивый женский смех на улице.

Быстрыми шагами она преодолела расстояние до выключателя. Просторное помещение редакции осветилось несколькими сотнями галогенных ламп.

Её взгляд блуждал по пустому помещению. Ничего необычного.

А затем она слова услышала звук. Странный, влажный звук.

Затаив дыхание, она посмотрела в направлении звука. Он доносился из редакции Отдела стиля жизни в глубине оупен-спейса.

Редакция была частично перегорожена большой магнитно-маркерной доской, и Элоиза не видела, что находилось за ней. Но звук исходил именно оттуда. Журчание, как будто что-то медленно текло.

Элоиза заметила нож для распечатывания писем на столе. Она схватила его и крепко стиснула.

— Эй? — повторила она, продвигаясь в глубь помещения.

Именно тогда она заметила ноги. Две мясистые ступни в тесных кожаных ботинках, которые выглядывали из-под доски. Вокруг них растеклась красноватая лужа, жидкость капала откуда-то сверху.

Элоиза отпихнула доску в сторону, держа оружие наготове.

Перед ней, опершись на стол, лежал ресторанный критик Кай Клевин. Его глаза были широко распахнуты и в ужасе уставлены на Элоизу.

Вне всяких сомнений, он был мёртв. Тем не менее она приложила два пальца к его шее. Кожа ещё была тепловатой, щетинки кололи пальцы.

Пульс отсутствовал.

Она обвела помещение взглядом. Перед Каем было расставлено восемь бутылок красного вина от разных производителей и восемь в большей или меньшей степени пустых бокалов. Пара бутылок были опрокинуты и зажаты его тяжёлым корпусом. Белая рубашка впитала разлившееся вино, ткань на груди была влажной и красной. Остатки виноградной крови образовывали на поверхности стола небольшое озерцо вокруг Кая и медленно стекали ему на брюки, а с них на пол.

Должно быть, он умер всего за несколько минут до прихода Элоизы.

На экране перед Клевином курсор мигал на открытом документе с ключевыми словами и короткими предложениями, которые описывали разные вина. Последняя строчка, которую он написал, была рецензией на стокроновую бутылку американского «Шираза»:

Вино для свинского праздника с Коста дель Калифорния. Вне всяких сомнений, станет бестселлером среди отребья. Деньги на ветер, жизнь на ветер.

Тыльной стороной ладони Элоиза провела у себя под носом и оглядела редакцию.

Оставалось только одно.

Она нашла свой мобильный.

— Здравствуйте, меня зовут Элоиза Кальдан. Я журналист из «Demokratisk Dagblad». Я только что обнаружила своего коллегу, Кая Клевина, — это наш ресторанный критик. Он мёртв.

Она посмотрела на внушительное тело Клевина.

— Я точно не знаю, — сказала она, — но предполагаю, что у него оторвался тромб.

Она назвала адрес и завершила вызов. Затем села на офисный стул поблизости и, медленно поворачиваясь из стороны в сторону, стала смотреть на мёртвое тело. Ей вспомнился внук, которого он неделей раньше приводил на работу. Элоиза знала, что у Кая четверо взрослых детей. Четыре семьи, и все они получат один и тот же страшный звонок от полиции в течение ночи.

Она снова почувствовала болезненный укол в животе и положила на него ладонь. На этот раз сомнений в том, что это означало, не оставалось.

Элоиза поднялась и подошла к окну, ожидая карету «Скорой помощи».

Когда та остановилась перед зданием редакции, у неё началось кровотечение.

— Ну что, Эрик? Дело движется?

Шефер оторвал взгляд от бумаг и удивлённо приподнял подбородок. Перед ним стояла бывший полицейский психолог Микала Фриис и протягивала ему бумажный стаканчик из «Кофферии». Свободно охватывавший её запястье «Ролекс» соскользнул к самой кисти.

Она как всегда была в чёрном, Шефер никогда не видел её в другом образе. Джинсы сидели на тонких ногах в облипку, а длинные волосы были заправлены в круглый воротник свитера под тренчем.

— Вот это да! — улыбнулся Шефер. Он поднялся, взял кофе и протянул ей свою большую руку. — Сколько лет, сколько зим!

Микала Фриис улыбнулась в ответ и пожала протянутую руку. Затем прищурилась.

— Ну не слишком уж много, правда?

Он пожал плечами и поправил ремень.