Стефани Оукс - Священная ложь [litres]

Однако рук у меня больше нет, а с ними пропал шрам и все прочие доказательства, что я знала Джуда.

Я снова смотрю на Трейси.

– Наверное, главное – знать самой, – говорю.

– Я тоже так думаю. – Откашлявшись, Трейси глядит на остальных. – Девочки, в честь нашей новой подруги, думаю, нам стоит каждой рассказать о том, как мы пришли к вере. Венди, не начнешь?

Венди на миг прекращает хрипеть.

– Я никогда не думала про Господа, пока в первый день здесь ко мне не подошла Трейси и не сказала: «Венди, ты можешь не верить в Бога, но Бог верит в тебя».

В комнате воцаряется тишина.

– И это всё? – уточняю я.

Трейси стреляет в меня взглядом.

– Спасибо, Венди, ты очень нам помогла. Рашида, поделишься своей историей?

Та, словно задумавшись, возводит глаза к потолку.

– Я считаю, что нет смысла не верить в Господа. Если я верю, а Его нет, то какая мне разница после смерти? Я просто буду лежать в земле и кормить червей. А вот если не верить, а Он все-таки есть, тогда меня ждет пожизненный срок в адском котле. Буду получать вилами по заднице и сидеть в кипящем масле рядом с Гитлером и прочей мразью… Нет, я на такое не подписывалась, не мечтайте даже. Эта сучка отправится в рай!

Рашида хлопает в ладоши и начинает качаться на стуле, напевая: «Эта сучка отправится в рай».

– Ну, по сравнению с Рашидой и Тейлор моя история прозвучит не так убедительно, – говорит Трейси. – Был один момент у меня в детстве, на семейной ферме. Я однажды читала Библию. Взяла ее в точности как сейчас, – она открывает лежавшую перед ней книгу, – и прочитала самую первую строчку: «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною… И сказал Бог: да будет свет». – Трейси делает паузу и выразительным взглядом обводит собравшихся. – «И стал свет» [16] Быт. 1:1–3. .

Она выжидающе косится на меня. Рашида рядом по-прежнему поет: «Эта сучка отправится в рай»

– И?.. – спрашиваю я.

– Разве не понимаешь? – удивляется Трейси и, не дождавшись ответа, машет головой, в отчаянии растрепав челку. – Я просто поняла впервые, как… как это прекрасно! Что вся наша необъятная Вселенная была сотворена в один миг. Все, что есть, все, что будет, – хоп, и появилось! Разве это не здорово?

Трейси смотрит на меня с опаской, словно понимает, что я не могу представить чудо в точности как она и в одно мгновение принять Бога, сотворившего небеса, землю и всех живых созданий на суше и в воде. Я хочу сказать ей об этом – но тут вспоминаю рассказы Тейлор, и Венди, и Рашиды.

Может, самое удивительное в том, что они сохраняют веру здесь, в тюрьме, не имея на то совершенно никаких причин?

– Да, Трейси, – говорю я наконец. – Наверное, здорово.

Мы с Джудом беседовали о многом, но понимали друг друга не всегда. В какой-то момент я осознала, что два человека могут произносить одни и те же слова, думая при этом по-разному. В конце концов я перестала рассказывать ему про Общину. Он не знал их язык, а мы не знали его. Нам пришлось изобретать свой собственный, однако в нем иногда не хватало понятий. Порой возникали мысли, которые не удавалось облечь в слова. По крайней мере, в те дни.

Как-то раз летом, в тот год, когда нам исполнилось шестнадцать, в одну из ночей, ярко освещенную звездами, мы с Джудом смотрели на небо из нашего домика на дереве. Почти не разговаривали, каждый думал о своем. Я глянула на Джуда и увидела на лбу у него хмурую морщинку. Причем не в первый уже раз. Она появлялась все чаще – когда он смотрел на звезды.

– О чем думаешь, когда смотришь на небо? – спросила я.

Джуд пожал плечами.

– Да ладно, не молчи, – не отставала я. – Я ведь знаю, что ты смотришь куда-то наверх. На звезды? Или на луну?

– Не важно, – отмахнулся тот.

Что-то изменилось, прежний детский язык для нас уже не годился. Телами мы тоже выросли. Домик на дереве теперь не вмещал нас в полный рост, и стены с каждым днем казались теснее. Нам было по шестнадцать, и мы не знали, как себя вести. Мы больше не бегали по лесу, беззаботно размахивая руками. Порой нам становилось неловко, мы старались не трогать друг друга без лишней нужды и все чаще садились поодаль.

– Джуд, как думаешь, что такое звезды?

Он повернул ко мне голову.

– Что?

– Звезды, – повторила я. – Что они такое на самом деле? Пророк иногда говорит, что это глаза Господа на темном полотне, а потом – что это райские кущи, куда мы отправимся после смерти. Однако он никогда не отвечает прямо, а если уточняешь, только злится.