Лиза Борейш - Блудный сын Франции. Роман

Натали, моя кузина, решила выйти замуж, и это стало событием! Несколько недель меня никто не трогал, не допекал, не расспрашивал, куда я хожу по вечерам, почему я прогуливаю школу, как же славно было! Всем больше нравится заниматься счастливыми детьми, чем вредными. Хотя она уже и не ребёнок. От меня все отвлеклись. Я просчитал, просто глядя на календарь, что этот свадебный переполох растянется месяца на два и кончится где-то в конце ноября счастливо. Тут осечки быть не может. Натали выходила замуж по расчёту, и женились на ней по той же схеме. Я пойду на свадьбу, иначе и быть не может. А если кто-нибудь спросит, где это я был в такой-то день, скажу – так вот же! На милом семейном празднике! Надо обязательно там будет сфотографироваться. Обязательно кто-нибудь скажет: «Он крутился где-то тут». Лучшего дня не найти. Схожу посмотрю на церемонию, начнётся праздник. Тётя Флёр столько всего наготовит, что встать из-за стола будет возможно не раньше полуночи. Это у неё в заводе. Когда речь идёт о творчестве, о мечтах, она жадная. Когда дело касается семейных праздников – она кормит всех гостей на убой. И приглашает их побольше, побольше. Зачем – я не знаю. Видимо, так принято. Пока она будет угощать друзей деликатесами, я угощу врага битой, приду домой и попытаюсь отужинать, избавившись от биты, перчаток и Жоржа. Я смогу. Я высижу. Биту – в реку, перчатки – в огонь. Спички – это просто.

Жизнь тех, кто рядом, идёт своим чередом, и я стараюсь себя не накручивать, не давать себе нервничать, я просто жду нужный день, когда придётся идти по пятам. Я сделаю это хорошо и быстро. Я себе обещаю. Я даже не хожу в кино и не смотрю ужастики, чтобы не бояться. Не струсить в последний момент. После того, как меня поколотили, в школе был сделан вывод, что драться я не умею. Это было очень хорошо, нарочно не придумаешь. Я не умею за себя постоять. То, что нужно. Я был и обижен, что со мной опять что-то не то сотворили, и рад, что из-за драки с уличными хулиганами я кажусь более уязвимым. Однажды Жак пришёл мрачнее тучи ко второму уроку. Было видно, что-то совершенно нехорошее творится с ним. Мне стало любопытно, ну что они там? Оказалось, что его родители разводятся. Я чудом удержался от высказывания: «Не волнуйся, приятель, до развода не дойдёт». Иногда во мне просыпались мизантропические нотки. Я не любил их, но изжить из себя не мог. Человеконенавистник – это очень громкое слово. Я подумал о Дьяволе. Вот оно что, во мне сидит какая-то чертовщинка, маленький огонёк, тревожный, скрытый от большинства глаз, будто маячок. Может, он у меня за ухом.

– Ты меня слушаешь, Ив?

– Нет, я учу уроки.

– Где твой костюм?

– Какой ещё костюм? Это не я жениться собрался!

– А что ты собрался делать? Почему от тебя один разгром?

– Думаю, что костюм в шкафу.

– Твоя сестра выходит замуж, а тебе наплевать!

– Моя двоюродная сестра.

– Прекращай этот цирк.

– Я волнуюсь из-за школы.

– Наконец-то! Прозрел! Я уж думала, ты никогда не возьмёшься за голову.

– Тётя Флёр. Я возьмусь за неё.

– Рада это слышать. В жизни просто так ничего не даётся, и чем раньше ты это усвоишь, тем будет лучше для тебя. И будь так добр, сделай лицо попроще, завтра всё-таки праздник. Ты весь последний год ходишь, как в воду опущенный. Ты принимаешь наркотики?

– Нет.

– Ты всё время что-то пишешь. Уверен, что это талантливо?

– Нет.

– Хочу, чтобы это прекратилось. Нельзя забивать себе голову тем, что ты особенный. Это, скорее всего, не так.

– А если так?

Не мог заснуть опять. Мне показалось, что кто-то слушает мои мысли из-за стен. Я знал, что так думают только параноики. Или те, кто сошёл с ума. Попытался для успокоения вспомнить что-нибудь из детства, что-то хорошее – и не смог. Вот, опять эта моя мизантропия. Ночные мысли о самоубийстве. Кто изобрёл безопасную бритву? Какой-нибудь трус. Он на самом деле боялся порезаться сам, и поэтому придумал. Страх подтолкнул его к гениальному изобретению. Страх за своё горло. Завтра я выйду пораньше, хотя несколько раз видел, что Либерман как по расписанию с девяти до десяти вечера продолжает свои надменные прогулки. Он точен, как часы. Тут меня начало преследовать ощущение, что складывается всё слишком удачно для меня. Свадьба эта… народ. Все перепутаются, будучи пьяными – кто здесь, кто там. Подозрительно совпадает день.

Темно по вечерам. Листья с деревьев не опадают очень долго. Уже и не живые, а всё равно. Они создают укрытие. Что-то редкостное. А если меня кто-то ждёт? Да некому! Ну не устроит же мне Жак засаду? Исключено. Я придумываю себе всякие ужасы, как человек, который боится идти к врачу, заранее называет себе гробовым голосом наиболее жуткий диагноз. Я так боюсь, что моя речь заморожена. Это как будто я пишу полицейский отчёт. Он слишком сильно унизил меня, этот Жорж, чтобы мы могли с ним жить на одном свете. И даже в одной тьме мы бы с ним никогда не поладили.