Николай Анфимов - В архив не вносить. Остросюжетная повесть

Павлов молча сел в машину, пристроил на коленях чемодан. «Эпопея, похоже, не закончилась? Возможно, встреча с мамой и сыном откладывается на неопределенное время?»

Слева втиснулся один из агентов, пришлось подвинуться вплотную к правой дверце.

– Поехали, нас уже ждут…

Осмотрелся. На боковых стеклах автомобиля темные шторки, ручка открывания на дверце, у которой он сидел, отсутствовала…

Везли долго. Автомобиль переезжал мосты, ехал по набережным и петлял переулками, выезжал на улицы, где повсюду стояли полуразрушенные дома, виляя среди завалов из битого кирпича и камня, вновь нырял в ближайший переулок. Мрачные попутчики ехали молча А Павлов обдумывал сложившуюся явно не в его пользу ситуацию

«В чемодане трофейный пистолет, две обоймы к нему. Ну, на кой хрен я его взял, не настрелялся еще досыта? Везу нелегально, разрешения на него нет. А если взяли по ошибке? Попутали со шпаной ряженой 1 1 Ряженые – в послевоенные годы уголовники совершали преступления переодеваясь в военную форму. Контора – органы госбезопасности. , а тут „Вальтер“. Контора 2 2 Контора – органы государственной безопасности. вполне может зацепиться за такой факт, и начнет шить подготовку покушения на видных деятелей партии. И ведь знают, сволочи, что многие фронтовики везут домой штыки, пистолеты, и прочую мелочь. Но мне от этого не легче. „Вальтер“ и обоймы надо сбросить с рук, но как ухитриться сбросить, пока не обыскали чемодан? Бред! Они глаз с меня не спустят, пока не сдадут на руки тому, к кому везут, а пистолет даже не достать незаметно. Значит, следует придумать правдоподобное объяснение.» Возможности избавиться от опасного груза за всю дорогу так и не появилось…

Автомобиль остановился в глубине большого двора у неприметной двери черного входа.

– Внимание, Павлов! Соблюдать дистанцию при конвоировании! Вперед!

Двое в штатском провели по длинному мрачному коридору, лестницей поднялись на второй этаж

– Стоять! Лицом к стене!… остановили у первой же двери

В кабинете строгая казенная обстановка. За большим, обитым зеленым сукном столом, привстал маленький человечек в сером костюмчике и массивных роговых очках.

Заговорил человечек на удивление приятным голосом

– Если я не ошибаюсь, Вы, – капитан Павлов Василий Павлович?

– Да! Капитан Павлов Василий Павлович!

– Прекрасно! Пройдите, пожалуйста, ко второму столу, и поставьте на него свой чемодан для досмотра. Извините, – обычная формальность… показал рукой в дальний угол кабинета… а затем, садитесь вот сюда… рука показала на табурет перед зеленым столом…

Павлов прошел и поставил чемодан на второй стол.

У зарешеченного окна стоял и курил в открытую форточку крепкий коренастый офицер лет сорока, в военной форме, с майорскими погонами на плечах. Глянул на него ничего не выражающим взглядом, и отвернулся снова к окну. Грубо сколоченный табурет стоял слишком близко к столу, садиться было неловко. Павлов дернул его за край, пытаясь поставить удобней, табурет даже не пошевелился. Посмотрел под ноги и усмехнулся – неуклюжее седалище было намертво прибито к полу. Пришлось сидеть в неудобной позе весь допрос…

– Ну-с, Василий Павлович, приступим к делу. Для начала представимся: меня зовут – Вадим Яковлевич Коган. Старший следователь госбезопасности! Я буду вести следствие по вашему делу. А это мой товарищ и коллега по работе – Федор Семенович Корюхов, прошу любить и жаловать. Вам крупно повезло Василий Павлович, мы с коллегой считаемся, так сказать, мягкими следователями. Арестованные уважают нас за то, что мы никогда не применяем мер физического воздействия. А Вы, как я понял из личного дела, всю войну прослужили в разведке…

Коренастый майор от окна посмотрел на Павлова с интересом: «Мягко стелет – но как будем спать? Благодушие у недомерка показное, а нутро, чувствую, гнилое. Да и майор, похоже, не лучше? Хотя нет: лицо простое, крестьянское, нос перебит, уши приплюснутые, похоже, боксер, да и в переделках бывал, черные пороховые точки от стрельбы на правой руке. Возможно, воевал?.. Точно воевал, что-то родное от него исходит…»

В душе появилась робкая надежда. Павлов знал: в среде фронтовиков всегда присутствовали уважение и чувство солидарности друг к другу, готовность хоть чем-то помочь попавшему в беду даже и незнакомому товарищу по сражениям.

… – я всегда относился с уважением к людям прошедшим столь суровую школу…