Сергей Узун - Гроза революции. Эпизод первый

– Артём Романович, ты с нами? – провещал Самохвалов.

Карпов сначала не понял: с кем это «с нами»? И жутко не любил называться по имени и отчеству, особенно, когда подобным образом обращаются коллеги по заводу явно старше на несколько десятков лет.

Карпов пожал плечами и ответил:

– А куда?

– Все у горисполкома собираются. Народ наконец-то понял, нельзя больше… Дальше-то как жить? У меня семья. Дочка больная, рак у неё, понимаешь… Ей лекарства бесплатно положены. Два миллиона из городского бюджета выделили на какую-то патриотическую чепуху, а онкология без денег сидит. Вот скажи, брат, какой антихрист за этим стоит?!!

– Просто им нужно обеспечивать выполнение государственной функции – производство потенциальных солдат и налогоплательщиков.

Самохвалов махнул рукой и двинулся за рабочими.

– Ты приходи. Карпов. Дело нужное.

Артем сунул руки в карманы и развернулся. Надо бы забрать трудовую и диплом в отделе кадров. Он придумал, как это сделать. В отделе кадров работал бюрократ Степанов, и никакую бумажку просто не отдавал. Артем вошел и поздоровался для приличия.

– Привет, – сказал он без эмоции, положив руки на подставку, разделяющую комнату поперек.

Степанов жевал бутерброд и пил чай.

– Чего тебе?

– Трудовую книжку и диплом, нужно переписать данные.

Степанов поморщился.

– После смены заходи.

– Одна минута, я перепишу, Рабза приказал. Тебе жалко, что ли?

– А, ну если Рабза, – заговорил Степанов, – тогда другое дело. Только быстро. Фамилия?

– Карпов Артем Романович.

Степанов ушел в архив и через две минуты принес трудовую и диплом.

Артем взял документы и ушел.

– Эй, что за наглость?!! – опешил Степанов. – Ты что себе позволяешь?!! – он кинулся за ним. – Верни документы! Подонок!

Артем вполоборота посмотрел на него, что Степанов, циничный бюрократ и фемидопоклонник, ощетинился, сжался и ретировался обратно. Вот и документики, подумал Артем, теперь меня здесь ничто не держит. Пусть сами встают в 5.30 и валят на свои заводы в душных электричках. И пока государство не соизволит платить больше, ноги моей здесь не будет.

Митингующие тянулись вдоль бульвара по главной улице на площадь горисполкома. К ним стали присоединяться случайные люди, в том числе и женщины с детьми. Их было так много, что в людском муравейнике можно легко затеряться. На краю улицы стоял Круглый – полный, как Винни-Пух, в меру упитанный мужчина, с выпирающим пузом в синей летней футболке и спортивных штанах «Адидас». Круглый пыхтел и вертелся по сторонам, как маяк на причале. Карпов увидел его издалека. Эту фигуру тяжело с кем-то спутать, даже в толпе нескольких сотен демонстрантов. Круглый не заметил, как Артём подкрался сзади и хлопнул по плечу.

– Здорово, Винни-Пух.

Круглый повернулся, а Карпов выскочил с другой стороны и стал перед ним.

– Ромыч, я запарился ждать.

– Не дергайся, Круглый. Лучше давай, живот подбери, и умоляю, заканчивай жрать всякую гадость. Разнесёт ведь.

– Еда – это искусство, – с гордостью ответил Круглый, – а я художник.

– Художник, ты скоро на картине не поместишься.

– С твоего завода пришел кто-нибудь?

– Я пришел.

– А кроме тебя?

– Две сотни рабочих. И одна с электродного.

Артём указал дорогу, и Круглый пошел впереди. Горисполком располагался на соседней улице. Выложенный декоративной плиткой подъезд четырехэтажного здания был отделен ограждением, за которым стояли полицейские. На площади громоздилось столпотворение. Народ шумел, гудел, разворачивал плакаты, приезжал на машинах и становился за массой митингующих.

Артём шел за Круглым. Они протолкнулись за припаркованными легковушками и стали позади скопления забастовщиков. Те, кто стояли в первых рядах, время от времени, наваливались на ограждения, удерживаемые полицейскими. Артём увидел Самохвалова в группе рабочих электродного цеха, и узнал их. Сегодня они с утра крутились на заводском КПП, но на работу не вышли. Самохвалов раздал плакаты и над головами раскрылись надписи, сделанные яркой эмалевой краской. «Тарифы это фашизм!» – гласила первая надпись. На втором плакате Артём прочитал «Хватит повышать цены».

Через полчаса у горисполкома столпотворение увеличилось. Правда, пришли не все. Одних патриотизм заставлял ощутить себя обязанными согласиться с решением правительства; другие боялись возможных репрессий.

– Ты прямо так и сказал?! – с удивлением изрек Круглый.