Сергей Узун: Записки одного английского клуба

Этот вечер в клубе ничем не отличался от любого другого тихого, размеренного вечера в английском клубе. Джентльмены бесшумно курили, негромко скрипели кожаными креслами и громко шуршали несвежими газетами.

Иногда залетающие с лондонского дна мухи, в попытках пересечь гостиную, погибали на полпути то от немого презрения джентльменов, то от мухобойки обслуживающего персонала.

— Кха. — кашлянул вдруг сэр Лайонелл.

— Господи, как надоели эти шумные простолюдины. — переворачивая страницу, пробурчал сэр Чарльз.

Сэр Лайонелл залился краской негодования, облил сэра Чарльза презрением и сказал ни к кому не обращаясь:

— Некоторые так и ждут повода, чтоб раскрыть свое поганое мурло. Для них чья-то простуда — отличный повод распространить на окружающих свой пренеприятный запах изо рта. А сами при этом переворачивают страницу с каким-то диким грохотом. Потому что для них важно обратить на себя хоть какое-то внимание, а уж вонью или шумом — им без разницы.

— Где? — спросил сэр Чарльз.

Двое джентльменов, не отрывая глаз от газет, указали сэру Чарльзу где север, один — где сигарный ящик, еще трое показали непонятно на что.

— Где, я вас спрашиваю, старая, добрая Англия? — продолжил сэр Чарльз. — Где наши традиции? Почему всякая сопливая рвань смеет открывать рот в клубе? Неужели сокращенное на пару месяцев пребывание в утробе матери дает крестьянам право разносить по клубу свои микробы и издавать шум? Неужели ослабленные умственные способности дают право всякому быдлу резко реагировать на совершенно справедливые замечания уважаемых людей?

— Забавно. — хмыкнул сэр Лайонелл. — Некоторые считают, что для того, чтобы быть достойными уважения достаточно надеть на себя смокинг с чужого плеча. В моей прачечной жаловались, что недавно один джентльмен, состоящий в постыдной связи с одной из старых, добрых прачек, скорбел о старой, доброй Англии, а после его ухода не досчитались одного старого, доброго смокинга. По всей видимости у джентльмена пристрастие ко всему старому и доброму. Я, конечно, ни на что не намекаю, но совпадения вызывают некоторое подозрение.

— Вы, сэр Лайонелл, я надеюсь, не на меня намекаете? — сэр Чарльз решил перейти к личному общению.

— Что вы, сэр Чарльз, — любезно ответил сэр Лайонелл, — я не намекаю на вас. Мне противно намекать на отвратительные вещи.

— Каззел! — вовсе потерял лицо сэр Чарльз.

— Скотина тупая. — процедил сквозь зубы сэр Лайонелл.

Сэр Чарльз ахнул с негодованием на лице, пожал плечами, элегантно закинул ногу на ногу и кинул в сэра Лайонелла пепельницей.

Пепельница, направляясь к тщательно набриолиненной голове сэра Лайонелла, совершенно неожиданно встретилась с виском сэра Дэвида, который не нашел другого момента, чтобы согнуться в интеллигентном беззвучном хохоте в поддержку сэра Лайонелла.

Эта встреча была полной неожиданностью для сэра Чарльза, для виска сэра Дэвида и для самой пепельницы.

— Бымц! — хором произнесли от неожиданности висок сэра Дэвида и пепельница.

Облако пепла окутало место встречи пепельницы и головы сэра Дэвида. Через секунду из облака на журнальный стол выпала голова сэра Дэвида с остальным сэром Дэвидом и пепельница. А облако, по инерции, поплыло в сторону сэра Лайонелла.

— Кха! — кашлянул внезапно поседевший от пепла и пережитого ужаса сэр Лайонелл.

— Да что ж вам неймется-то сегодня? — миролюбиво спросил сэр Чарльз, переворачивая страницу. — Что вы все нарываетесь?

— Простите, джентльмены. — извинился сэр Лайонелл.

— Берите пример с сэра Дэвида. — сказал сэр Чарльз. — Вот уж кто образчик стиля и невозмутимости.

Сэр Дэвид благодарно промычал что-то, лежа на журнальном столике и попытался закурить.

В газетах не было ничего интересного, правительство не творило ничего глупого, враг дремал и не высовывался, свершений не наблюдалось, величие духа нации не проявлялось — в общем, поговорить было абсолютно не о чем.

Поэтому джентльменам не оставалось ничего, кроме как сидеть и молча обливать друг друга презрением.

Поток презрения крепчал и вскоре грозил перейти в открытую конфронтацию, отягощенную грязными ругательствами и физическим насилием. Что, к слову, было не такой уж и редкостью в Клубе Выдающихся Джентльменов.

Сэр Лайонелл уже решил переходить к следующей стадии, уже приготовил вступительное «Чего уставился, старая сволочь?» для сэра Чарльза, уже скривил презрительно губы, уже набрал воздуха в легкие, но тут раздался громкий треск и в дверь вломился владелец клуба, сэр Кларк.