Станислав Ленсу - Некрофобия и другие рассказы

Костя вернулся так же бесшумно, как и исчез. Приблизившись к Валерию Андреевичу, он зашептал:

– Там твоя бабенка ходит, чего-то высматривает. Что будем делать?

Валерий Андреевич взглянул недобро на Антона, подошел к нему и потрепал по щеке.

– Уж не ты ли ее пригласил сюда, Антоша?

Антон энергично замотал головой.

– Ну ладно… Костя, я займусь ею, а ты – запри этого в подсобке, потом возьмешь машину и жди меня возле ее дома через полчаса. Давай!

Костя брезгливо ткнул Антона в мокрое плечо, показывая на дверь крошечной комнатки, которая обычно была завалена ведрами, какими-то палками и тряпками. Втолкнув Антона внутрь, Костя захлопнул дверь. Щелкнул замок. Спустя минуту погасла неровная щель между дверью и косяком. Все стихло.

Влажная темнота. Глаза никак не могут приспособиться к ней. Антон пялится в темноту до ломоты в висках, но ничего кроме узкой бархатной черно-синей полосы наверху, где-то под потолком, он не видит. Растопырив руки и поворачиваясь из стороны в сторону, он пытается на ощупь пройти к дверям: гремят пустые ведра, какая-то палка падает ему на спину, больно ударяет его своим концом по затылку. Наконец он натыкается на дверь, шарит и находит ручку, дергает ее вверх-вниз, вверх-вниз. Дверь слегка шевелится в перекошенной раме. Он нащупывает окошко замка, затем, порывшись в карманах джинс, выуживает скрепку. Через минуту замок щелкает, и дверь, скрипнув, отваливает в сторону.

Он стоит какое-то время посреди зала залитого нереальным синим светом бактерицидной лампы, затем присаживается на ближайший стол.

Вот он и свободен. Свободен от морока сегодняшнего дня: никакой шизофрении, все банально – какая-то «уголовка». Слава Богу – живые люди, хоть и убийцы. Теперь можно спокойно, не торопясь уйти отсюда. Спасибо Майе —Беатриче… Сесть в поезд и укатить прочь из этого города, и пропасть, затеряться… Или пойти в милицию. Нет, милиция… нет, это прямая дорога в психушку. Отпадает.

Уйти? Сбежать?.. От чего? От своей вины перед смертью Миши? От того, что здесь произошло? Это ли решение?.. Нет, этот морок его не отпустит. Так же, как и Валерий Сергеевич – этот точно не отстанет… так же, как и прошлое, которое сидит в нем и тоже не отпускает… Нет уж, нужно рубить эти узлы!.. Пора… Пора!

Ах, Миша, Миша, что же ты такое сделал, что тебя убили? Спрятал очень нужное этим уродам тело и уничтожил все следы, по которым его можно найти… Зачем, скажи Миша, зачем!.. Теперь только ты знаешь, где оно?.. где ключ?.. Сколько у меня времени? Минут тридцать – сорок! Ну давай, археолог, сдувай пыль веков со своих мозгов, ты же все разносишь по полочкам, каждый артефакт в отдельную коробочку, каждая коробочка под своим номером,.. каждая – под своим… Номер!

Антон соскакивает с мраморного еще влажного стола и идет в ординаторскую. Он не включает свет, здесь достаточно светло – из окна льется свет фонаря. Он снова достает журнал, листает, находит нужную страницу и смотрит какое-то время на закрашенные фломастером цифры. Потом с огорчением кидает его назад в стол. Присаживается и начинает рыться в других ящиках.

Валерий Андреевич нашел Майю на аллее недалеко от ворот больницы.

– Майя, что ты тут делаешь? – он придал голосу «взрослые», требовательные интонации – так говорят родители, застав шестнадцатилетнюю дочь, курящую в своей комнате: «И наверняка, это уже не первая твоя сигарета?!».

Майя вздрогнула, но решительно подошла к Валерию Андреевичу:

– Ты уверен, что Антона отвезли домой?.. Я ему звонила – телефон молчит. Я позвонила тебе домой, тебя тоже нет…

Валерий Андреевич нахмурился обеспокоено:

– Конечно, я ни в чем не уверен… Он мог ведь поехать куда угодно… Потом, он мог приехать и заснуть так крепко, что мог и не слышать твоего звонка?

Майя не сводила глаз с его лица, словно заранее отметала все его объяснения:

– А ты что тут делаешь?

Валерий Андреевич опешил от такого вопроса, или сделал вид, что вопрос его застал в врасплох:

– Я работаю, Майя… и, понимаешь, я готовлю материал для диссертации… а времени уже в обрез, вот я и…

И тут он вскинул глаза на нее и ужаснулся:

– Ты мне не веришь?.. Ты что, ревнуешь? Но ведь это смешно!

Потом, спрятав улыбку, он решительно взял ее за руку:

– Пойдем, посмотришь, где я работаю, удостоверишься, что я не устроил там притон! Моя оскорбленная невинность вопиет!..

Майя, не ожидавшая такого поворота, растерялась и, вяло упираясь, заковыляла за ним на разъезжающихся на гравии каблуках.