Станислав Ленсу - Некрофобия и другие рассказы

– Нет-нет! В больнице его сразу на галоперидол посадят, он потом полгода будет отходить… Да, ты прав: домой или к родственникам… А завтра… завтра я ему позвоню, и… если нужно, я Свидерского к нему приглашу…

Они вернулись на кухню. Антон, облокотившись о стол, о чем-то напряженно думал. Увидев перед собой усевшегося Валерия Андреевича, он какое-то время смотрел изучающе на его лицо, а потом спросил:

– А почему Миша умер, Валерий Андреевич?

– Сердце, Антон, сердце, – тот горестно вздохнул, – не выдержало! Физические нагрузки в его возрасте бывают очень коварны. Опять же эта течь в бассейне… вроде мелочь, а все ж нагрузка…

– Да не было там никакой течи!.. Я сегодня проверял – заупрямился Антон.

Тут подошла Майя:

– Антон, выпей-ка таблетку, это снимет напряжение…

Антон, не отрывая взгляда от собеседника, взял в рот капсулу, запил ее водой, и снова повторил:

– Я ведь проверял!

– Ты не волнуйся. Не было, так не было, – примеряющее согласился Валерий Андреевич и тут же предложил, – про Мишу расскажи, что он тебе говорил?

Антон помолчал. Было видно, что ему уже трудно сосредоточиться.

– Кирьянов… из третьего отделения… где, говорит, куда подевал? …А я откуда знаю?.. Миша сам им занимался… потом, номера нет.

Валерий Андреевич, сделав глазами знак Майе, выбрался из-за стола и, шепнув ей, «такси вызову!..» вышел в коридор.

Майя уселась на его место напротив Антона и участливо погладила его руку:

– Антон, вам сейчас нужно отдохнуть. Отправляйтесь домой, выспитесь, а завтра я к вам заеду. Ваш адрес у меня есть. Хорошо? Договорились? Вот и молодец…

Антон помотал головой:

– Что-то я… совсем расклеился… Майя, – он поднял мутные, плывущие глаза, – мне нельзя домой… Майя, пожалуйста …разрешите мне… у вас… я вас не стесню… нисколько… я тут, у порога…

У Майи снова сжалось сердце от предчувствия, что она делает что-то не так. Потом она убедила себя, что ей просто жаль Антона, такого несчастного и одинокого! …а в этом случае надо поступать жестко, как и говорит Валера!.. И это нужно сделать во благо, его Антона благо…

– Нет, Антон, нет! Поверьте – так будет лучше! Вам лучше поехать домой!

Вошел Валерий Андреевич и со словами «Вот карета уж у крыльца!» подхватил Антона за подмышки, вытягивая его из-за стола.

Тот, выпрямившись, резко повел плечами, сбрасывая участливые руки:

– Не надо!.. я сам – и, пошатываясь, направился к выходу.

Майя сделала движение, чтобы пойти за ним, но Валерий остановил ее и молча покачал головой. Потом шепнул на ухо:

– Пусть сам выйдет. Тебя не должны видеть рядом с ним, поняла?

Когда Антон скрылся за дверью, Майя передернула плечами и вернулась на кухню. Валерий тоже вернулся, подошел к окну и выглянул на улицу. Майя закурила. Потом вышла в гостиную и там, в темноте присела на диван. Загасив сигарету, спросила, крикнув из гостиной:

– Слушай, что такое Эвноя?.. Понимаешь, Антон в этом его состоянии все твердил, что его хотят убить, потом стал что-то бормотать про Лету и про… Эв…

Валерий в последний раз взглянув в окно, повернулся:

– Эвноя, Майя, Эвноя. – он зашел и сел рядом с ней в темноте.

– Это из христианской мифологии, Маечка, о Земном Рае. Лета и Эвноя – два рукава одной реки, Потока, которая течет через Земной Рай. Лета смывает память о всех грехах, совершенных людьми, Эвноя – воскрешает в человеке воспоминание о всех добрых делах.

Он обнял ее и почувствовал, как она, судорожно всхлипнув, вздохнула.

Антон спускался по лестнице опустошенный и безучастный. Временами он врезался то плечом, то локтем в ледяную и твердую стену, нога пару раз соскальзывала со ступеньки, и он чуть было не шлепался всей своей нескладной конструкцией из костей и резиновых мышц на цементные ступени, но продолжал спускаться к ожидающему такси. Он с усилием собирал свои мысли вместе, словно разбросанные и тяжелые чугунные болванки, которые перекатываются с места на место синхронно с покачиванием его непослушного тела и больно жалят пальцы при каждой неосторожной попытке сдвинуть их вместе.

– Только не домой… на вокзал… или в медвытрезвитель… или в кино… важнейшее из искусств…

В лицо ему пахнуло свежестью ночи. Он осторожно переступил порог подъезда и поднял голову.

Прямо перед ним, у крыльца стояла большая черная машина с тонированными стеклами.

Его везли быстро. Глаза не поспевали за мелькающими неоновыми пятнами улицы. Свернув, автомобиль прошелестела шинами по глухой с высокими каштанами аллее и въехал, не сбавляя скорость, в металлические ворота. Мягко сбросив скорость, машина остановилась.