Ричард Стерн - Башня

Преподобный Артур Уильям Уильямс призывал благословение небес, мир и благополучие.

Появились и плакаты, требующие обложения налогами церковного имущества.

Преподобный Джо Уилл Томас попытался взобраться по ступеням к микрофонам, но был задержан. Слетев с лестницы, он потерял молитвенник.

Гровер Фрэзи руководил ходом церемонии. Вначале говорил губернатор. Он похвалил замысел Башни. Мэр в своей речи выступал за братство всех людей. Сенатор Джейк Петерс прославлял прогресс. Конгрессмен Кэрри Уайкофф говорил о выгодах, которые здание принесет городу.

Телекамеры и фотоаппараты прекрасно поработали, запечатлев перерезание ленты, протянутой поперек одной из дверей парадного входа. Когда вдруг оказалось, что телекомпания Эн-би-си прозевала этот момент, туда срочно доставили другую ленту и процедуру повторили.

Приглашенные гости потекли через вход в вестибюль к двум автоматическим скоростным лифтам, чтобы после двухминутного путешествия оказаться в самом верхнем помещении самого высокого в мире здания, где уже установили столы, зажгли свечи, расставили на столах закуски, охладили шампанское и теперь стояли в ожидании бармены и официанты.

В банкетном зале губернатор с бокалом в руке говорил Гроверу Фрэзи:

— Я ничего не имею против слуг Господних как таковых, но некоторые из них слишком часто перегибают палку.

— Вы хотите, чтобы это высказывание стало известие вашим избирателям? — спросил Фрэзи. Он уже немного расслабился, чувствовал себя гораздо лучше и впервые с утра успокоился. Ничего не скажешь, Уилл Гиддингс со своими новостями подействовал на него угнетающе. Но теперь со всех сторон слышались приветствия и поздравления и его подавленное настроение понемногу развеивалось.

Удовлетворенно оглядев зал, он сказал:

— Это могло бы стоить вам немало голосов.

— Знаете, — ответил губернатор, — я не уверен, что мне на это не наплевать. В горах на севере Нью-Мексико у меня есть ранчо. Жилой дом стоит на зеленом лугу на высоте две тысячи шестьсот метров над уровнем моря, в ручье там полно форели, а с террасы я вижу четырехкилометровые вершины, с которых никогда не сходит снег. — Он обвел взглядом переполненное помещение. — Чем дальше, тем больше мне там нравится. — Подозвал официанта. — Будьте добры, принесите еще один «бурбон». — Потом снова обернулся к Фрэзи. — С виски я уже завязал. Привет, Боб! — обратился он к подошедшему мэру.

— По-моему, все прошло очень хорошо, — начал мэр. — Поздравляю вас, Гровер.

— Ваш спич о братстве всех людей имел большой успех, Боб, — сказал губернатор. — Как я и говорил, вся соль именно в таких тщательно подготовленных экспромтах.

Было время, когда губернатор почти стыдился дразнить Боба Рамсея; это было, как говорят на пресловутом Западе, слишком легко — как ловить рыбу в бочке с водой.

— Где же ваша прелестная супруга?

— Там, у окна. — В голосе мэра послышалась нежность. — Она обожает этот вид. Знаете, в ясный день…

— А они еще бывают? — удивился губернатор. — Нет, не то. Я имел в виду совсем другое. Синее бескрайнее небо и горы, которые ясно видны за полторы сотни километров, и сиреневые сумерки, ложащиеся на них; безмерную тишину и ощущение мира и покоя. — Губернатор вдруг впал в сентиментальность.

— Вы давно женаты, Боб?

— Тридцать пять лет.

— Вы счастливый человек.

Мэр прикинул, что за ловушку приготовил ему губернатор. Но не нашел.

— Да, вы правы. — Он снова посмотрел в сторону своей жены.

— А кто это там с ней? — спросил губернатор.

— Одна из ваших поклонниц, моя свояченица. Ее зовут Бет Ширли. — Мэр улыбнулся. — Интересуетесь?

— Представьте меня, — сказал губернатор.

Она была высокая, эта Бет Ширли, со спокойными синими глазами и каштановыми волосами. При знакомстве только кивнула и подождала, пока губернатор выберет тему разговора.

— Единственное, что я о вас знаю, — начал губернатор, — то, что вы свояченица Боба Рамсея и голосуете за лучшего, на мой взгляд, кандидата. Что еще мне стоило бы знать?

Неуверенная улыбка очень шла к ее спокойным глазам.

— Все зависит от того, губернатор, что вы имеете в виду.