Шарлотта Линк - Ложь без спасения

– Да ты больна! – сказала Надин. – То, что ты делаешь и что об этом думаешь, – это уже полнейшая патология. Знаешь, я всегда думала, что ты бедная одинокая женщина и что тебя следует от всего сердца жалеть. Порой у меня было настоящее чувство вины из-за того, что я находила тебя такой отвратительной, сама не зная почему. Но теперь мне ясно: я всегда инстинктивно чувствовала, что ты опасная психопатка, непредсказуемая и подлая. С тобой невозможно жить в мире. Ты настолько недовольна собой, что беззастенчиво делаешь вещи, за которые нормальному человеку было бы по крайней мере стыдно.

– Я уже давно знала, что у тебя есть любовная связь, – продолжила Мишо, словно ее родственница ничего и не говорила. – И Анри тоже знал. Он переносил нечеловеческие страдания. Он все время повторял мне: «Катрин, у нее есть какая-то связь; я не могу это доказать, я даже не могу сказать, в чем это заметно, но в ее жизни есть другой мужчина. У нее роман, Катрин. У моей жены роман на стороне!»

В холодных глазах Мишо всегда появлялся теплый блеск, когда она говорила об Анри. Это был тот блеск, с которым она смотрела на него, когда он входил в комнату, когда обращался к ней. И Надин всегда оценивала эти особые взаимоотношения между мужем и его кузиной только так: Катрин томится по нему. Она страшна как смертный грех и, еще будучи молоденькой девушкой, знала, что никогда не заполучит мужика. Поэтому она заранее нацелилась на Анри и думала, что он со временем разжалобится, если она будет достаточно долго упрашивать его.

Но в этот момент Надин впервые поняла, что Катрин испытывала к Анри настоящую любовь. Это было не просто вынужденное решение оттого, что никто не обращал на нее внимания. Ее кузен был большой, единственной и настоящей любовью всей ее жизни, он всегда был ею и всегда будет. Это была любовь, полная трагизма, потому что на нее никогда не ответили бы взаимностью. Но она была настолько велика, что Катрин испытывала истинную жалость к мужчине, когда он мучился из-за неверности ненавидимой ею соперницы.

«Любая другая стала бы торжествовать, – подумала Надин, – а ей было по-настоящему больно из-за его переживаний».

– Мне было ясно, что так оно и есть, – сказала Мишо. – Я с самого начала знала, что ты не любишь Анри. Он просто удачно подходил к твоим жизненным планам, поэтому ты и ухватилась за него. Но когда все пошло не так, как ты себе представляла, ты, естественно, стала выискивать себе другую жертву.

– Откуда ты узнала, что это был Петер? Его имя я в письме не упоминала.

– Нет. Но ты писала, что уедешь с одним немцем. Ни Анри, ни я не знали, о ком еще могла бы идти речь. Для Анри это был двойной удар – он считал Петера своим другом. Для него в одну секунду рухнуло почти все, во что он когда-либо верил.

– Ну хорошо, ты нашла письмо, – медленно произнесла Надин, – после того, как отвратительным образом пошарила в моих вещах. Ты прочитала его и тут же помчалась с ним к Анри. Странно, ты не находишь? Я имею в виду, зачем тебе нужно было меня очернять? Ты ведь могла просто пустить все на самотек. День спустя меня бы уже не было. Я исчезла бы навсегда, и ты это знала. Наконец-то путь к Анри стал бы для тебя свободным. Через несколько лет он мог бы аннулировать наш брак, и ты наконец смогла бы пойти с ним в мэрию…

Катрин снова улыбнулась, но теперь в ее глазах уже не было ничего теплого – только горечь и злость.

– Ты прекрасно знаешь, что так оно не обернулось бы. Он никогда не женился бы на мне, никогда в жизни. Но, может быть, мы смогли бы жить друг с другом как деловые партнеры… «У Надин» – если б осталось название – стало бы нашим детищем, которое мы лелеяли бы и вкладывали в него все свои силы. Между нами никогда не было бы плотских отношений – не думай, что я настолько самонадеянна, чтобы верить в это, – но мы проводили бы свою жизнь благоразумно и насыщенно, и оба получали бы от этого удовольствие. Мы никогда не разочаровали бы друг друга, и ни один из нас никогда больше не был бы одиноким.

– Но тогда…

– Я знала, что если ты просто исчезнешь, он никогда не перестанет тебя искать. Никогда не поставит на всем этом точку. Всю свою жизнь он растратил бы в надежде вернуть тебя – и никогда не успокоился бы. Мой единственный шанс состоял в том, чтобы безжалостно открыть ему глаза на тебя, – и если я говорю « безжалостно », то это имею в виду, по-настоящему серьезно, без всяких мелодрам. Это был один из самых ужасных моментов в моей жизни, когда я показала ему письмо. Хоть Анри и знал, что давно потерял тебя, он глубоко испугался. Я еще никогда не видела человека, который был бы настолько объят ужасом и поражен. Боже мой, Надин, он любил тебя! Он тебя так сильно любил… Но когда-нибудь ты поймешь, что отбросила и разрушила, и ты будешь с большой болью сожалеть об этом. Может быть, ты уже сейчас это поняла? – Мишо критически посмотрела на стоящую перед ней родственницу и осталась почти довольна тем, что увидела. – Ты наверняка считаешь, что не мое дело – критически оценивать, как выглядят другие женщины, но, чтобы лишить тебя этой возможности, я могу тебе признаться, что ты очень красивая женщина. Это я должна была признать с первой же минуты – и могу признать и теперь. Однако ты ужасно плохо выглядишь, Надин. В тебе мало что осталось от той женщины, которой ты когда-то была. По тебе видно, как много часов ты проплакала, как часто ты была в отчаянии. По тебе виден – возможно, длящийся годами? – страх, что Петер в конце концов все же решится остаться со своей женой, а не с тобой. Твое лицо стало удрученными от горя, стало чрезмерно напряженным. Раньше ты излучала завидную самоуверенность, вызывающую улыбку, которую ты, казалось, обращала ко всему миру. А теперь это пропало, совсем пропало. И самое ужасное то, что ты пожертвовала всем этим ради ничего! Ты осталась с пустыми руками. Твой возлюбленный лежит мертвехонький в тулонском морге, и тебе остается только Анри, чью любовь ты уже никогда не сможешь вернуть. Тебе еще нет тридцати пяти, а в такие дни, как сегодня, ты выглядишь так, словно тебе уже за сорок. У тебя больше ничего нет. Ничего.