– У вас аллергия?
Мишо чуть не подавилась.
– Я опять повела себя легкомысленно, – ответила она затем подчеркнуто весело. – Не переношу шоколад с орехами, но меня регулярно одолевает слабость.
– Это и для фигуры нехорошо, – произнес ее новый знакомый.
В принципе, Стефан ей ни капельки не нравился. Он выставлял напоказ ничем не оправданное высокомерие, недовольно копался в еде и два раза отказался от принесенного вина, пока не выбрал определенный сорт. Кроме того, несколько раз намекнул, что находит Катрин слишком толстой («Но против этого же есть какой-то способ…»), а также дал ей понять, что от десерта следует отказаться («А цены здесь баснословные!»). Сам же Матье носил брючный ремень под животом, и для мужчины у него была слишком колышущаяся задница. И рост у него был едва ли метр восемьдесят, вместо указанного метр девяносто («опечатка в газете»), а его галстук выглядел просто мерзким.
«Состариться рядом с этим мужчиной», – подумала Катрин, и ее охватил холод, но потом она подумала о своей мрачной, пустой квартире и о бесконечном одиночестве изо дня в день, и ей показалось, что Стефан был не хуже всего этого, а со временем, возможно, мог стать и лучше.
Ей удалось договориться с ним о встречах на остаток недели – только по вечерам, чтобы воспользоваться преимуществом сумеречного света. Но в выходные, когда ему не нужно было работать – Стефан был служащим банка, – это уже не срабатывало. Мишо сказала ему, что в субботу будет работать в «У Надин», но когда речь зашла о воскресенье, Стефан проявил упорство: он хотел сходить с ней в первой половине дня на антикварный рынок в Тулоне.
– Потом мы можем зайти куда-нибудь перекусить, – предложил он, – а после этого наконец обдумать конкретную спортивную программу для тебя.
Катрин начала его ненавидеть, а еще больше ненавидеть свою судьбу, которая не оставляла ей иного выбора, кроме этого мужчины, причем даже ради него ей приходилось тревожиться.
Стояло сверкающее, светлое зимнее утро, воздух был пронизывающим и холодным, и она знала, что ее кожа выглядит особенно плохо.
– О боже! – воскликнул Стефан, когда вышел к ней из своей квартиры. – Ты что, на этот раз упала в шоколад с орехами или что?
Потом он пристальнее посмотрел на нее и нахмурил лоб.
– Да тут везде ужасные шрамы! Это же не может быть аллергией! Это похоже на очень сильную угревую сыпь, да еще и в стадии обострения!
Слова Стефана звучали осуждающе, и Катрин понимала его: она скрыла важные факты, которые касались описания ее личности, и он, возможно, был по праву рассержен.
– Я же говорила, что непривлекательна, – тихо произнесла женщина. – Но я…
– Непривлекательна! К этому я отношу то, что ты слишком толстая, что у тебя вялые волосы и что ты невозможно одеваешься…
У Мишо было такое чувство, словно ее избили.
– …а это же настоящая болезнь! – продолжал Стефан. – Это тебе нельзя было скрывать. Аллергия! Да это просто смешно!
– Послушай, – разочарованно сказала Катрин, готовая унизиться еще больше, – я действительно буду работать над собой. Я похудею. Я сделаю завивку. Я стану…
– Пойдем, – нервно перебил ее Матье. – Боже мой, ты когда-нибудь думала о том, чтобы обратиться к врачу?
Мишо семенила рядом с ним, пытаясь объяснить, что она годами бегала от одного врача к другому и что временами ее существование сводилось исключительно к пребыванию в приемных у медиков, но она не была уверена, что Стефан ее слушает. Они шли по антикварному рынку, все еще при светлом, ярком свете, и ее спутник даже ни разу не остановился, чтобы что-то посмотреть. Все это время он молчал, и Катрин видела на его лице лишь застывшую ярость. В обед они зашли в небольшой ресторанчик недалеко от порта, и он все еще продолжал молчать. Мишо копалась в своей еде, а потом в какой-то момент извинилась и скрылась в туалете. Там она прижалась лицом к холодной кафельной плитке на стене и тихо произнесла:
– Я ненавижу тебя, Боже. Я ненавижу тебя за твою жестокость и за то, что ты так строго наказываешь меня за отвагу, которую мне пришлось проявить.
Через некоторое время она вернулась в зал. Стефан исчез, и в первое мгновенье Катрин подумала, что он тоже в туалете. Но официанты уже убирали со стола, и один из них сообщил ей, что господин расплатился и ушел.
Она думала, что никогда больше не увидит его, да ей и не хотелось этого. Это было самым унизительным моментом в ее жизни – стоять перед официантами. Все, на что она надеялась, – это что когда-нибудь ей удастся забыть об этом. Но ей, конечно, это не удавалось. Снова и снова эта ситуация вставала у нее перед глазами, и каждый раз она переживала жгучий стыд. После этого она изменилась: с надеждой на кусочек счастья в ней умерли и остатки мягкости, остатки готовности смириться с судьбой. С этого момента все ее существо было наполнено лишь ненавистью и горечью.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу